И я понимаю, почему «Берложь!» никогда к нам не приедет – слишком далеко лететь до Цетоса, а на самой планете время растянуто как старая резинка. Когда мама говорит, что «подумает об этом завтра», впору пригорюниться: день на Цетосе длится 98 часов. Мы считаем время кормёжками, которые наступают раз в четыре часа. Вот и считайте: за один день мы перекусываем 24 (!) раза, и ещё некоторые засыпают с куском во рту – это сойдёт за половину обеда. А если папа обещает, что «погуляет с нами по поверхности в следующем году», тут все смеются – если день на планете длиною в 4 умарталыкских, то год – 9488 лет. Не знаю медведей с возрастом хотя бы в одну сотую цетосианского года. Так что обещание звучит как издёвка. Правда, папа, который, к слову, родом с Умарталыка, быстро исправляется – он всегда путает умарталыкский год и местный. По старой памяти. Папу я понимаю, но неприятный осадок остаётся. И правда: почему у нас всё не так? Цетос наверху красив по-своему: одно озеро Кумбар чего стоит, с глубиной в полторы тысячи километров и синей водой такого глубокого цвета, что она кажется почти чёрной. И горы, вершины которых теряются в облаках, и бескрайние пустоши…
Я люблю Цетос всем сердцем, и вернусь сюда из любого, самого далёкого путешествия. Это же мой родной дом. Третье поколение медведей, живущих в подземном городе, практически коренные обитатели. Если кто-то скажет при мне плохое про Цетос, ему несдобровать. Только мы сами, цетосиане, можем ворчать про устаревшие генераторы воздуха и медленные установки для берлогоформирования, которые за огромное количество времени сумели преобразовать квадратный километр почвы, да поменять состав воздуха на планете на 3%. Мама говорит, это суперуспехи для суперпланеты. Не пройдёт и ста умарталыкских лет, и мы сможем открыть первый нацетосианский купол. А там уже недалеко до бескрайних полей сурепки и зарослей малины. Может быть, может быть… Но сейчас наверх мы не выходим почти никогда: для этого нужно выпросить багги, зарядить его, влезть в скафандр (а до этого – сдать экзамен на владение этим чудом техники), нацепить поверх сервоскелет, компенсирующий давление суперпланеты, и уж потом, на шахтёрском лифте, выбраться наружу. И для чего? Чтобы почувствовать себя ничтожной таракашкой в грандиозных размерах Цетоса? Нет уж, спасибо! Мне и в нашем подземном городе неплохо, хотя в нём всего двести тридцать жителей. Но скоро будет двести тридцать два, потому что Сотта и Гризл Шатуновы ждут прибавления в семействе – двойняшек. Все на Цетосе появляются в сопровождении брата или сестры-близнеца. Одна я у нас такая уникальная, потому что у меня есть и брат, и сестра одновременно.