Неожиданно раздавшийся мягкий голос прервал усердную работу зубов. Кот обернулся и увидел кошку, сидящую на серванте и медленно водящую хвостом.
– Спасибо. – Сказал он, прикрывая лапой рот, так как ещё не прожевал. – Приятно слышать. Стояла поздняя осень. Я долго позировал и чуть не отморозил… хвост. –
– Меня дядя Дима тоже любит писать. Это приятно. Видите картину, на которой кошка сидит под зонтиком на набережной Чёрной Речки? Я тогда жутко боялась промокнуть, так как зонт скорее походил на ситечко. –
– Хорошо иметь друга среди людей, не правда ли! – Кот отодвинул миску и вытер рот салфеткой. Он не заметил на ней чёрную краску, и новый цвет его носа весьма позабавил собеседницу. – Ой, мы же с вами не представлены! Меня зовут Елисей. Мало кому известно моё имя, но, всё-таки, очень приятно порой его слышать в обращении. –
– Ещё бы – такое аристократическое и, в то же время, очень… мм… народное! – Заметила кошка. – А моё имя – Василиса. Оно, правда, известно многим, но, видимо, из-за лени, меня просто называют Васькой. –
– У меня есть пара – тройка приятелей, все – ваши тёзки! – Заметил Елисей со смешком и тут же осёкся, посчитав, что эта шутка может быть неприятна новой знакомой. – Простите… Спальные дворы портят приличного кота, я… -
– Ничего страшного, Елисей! Я сама люблю посмеяться. Будем знакомы! – с этими словами Василиса спрыгнула с серванта и протянула коту лапу.
– Будем знакомы! – ответил лапопожатием Елисей.
Надо сказать, что это знакомство породило дружбу – великую дружбу двух маленьких существ. Конечно, у кота действительно имелось много приятелей в различных Петербургских дворах, а об их совместных похождениях слагались легенды и баллады, исполняемые по ночам на всех кошачьих концертных площадках города. А, именно – на крышах. И, тем не менее, какую-то особенную теплоту почувствовал Елисей в минуту знакомства с Василисой. Он понимал, что только что съеденная колбаса тут не при чем. Тут… другое. Кошка, в свою очередь, тоже выделяла Елисея из общего ряда своих знакомств. Гуляя по карнизам и старинным балконам со своими подружками, она ловила себя на мысли, что ждёт «свидания» с ним. Когда они встречались, то много молчали в первые минуты. От смущения, должно быть. Затем – хихикали, как котята. Их прогулки могли длиться часами. Елисей даже забывал о приёме пищи! А это кое-что да значило. Возможно, во всём Петербурге не осталось ни одной набережной, ни одного мостика, ни одного примечательного закоулка, где бы они не побывали. Василиса рассуждала о художественных особенностях тех или иных скульптур. Елисей частенько приглашал её в Театр; на чердаке Александринского Театра, который он величал «Императорской ложей», усатый кавалер зажигал свечи, приносил откуда-то бинокли и сооружал кресла из старых коробок и диванной набивки. А каждый раз, проходя мимо того или иного памятника Пушкину, мысленно сетовал на собственное косноязычие.