Машина круто повернула, и пакет едва не слетел на сиденье. Эля крепче обхватила его руками. В свете бежавших мимо такси фонарей ей был виден край фотографии и рука изображенного на ней человека, поднятая в приветственном жесте. Она отодвинула коробки в сторону, насколько могла, и поставила ее поровнее, но не спешила убирать руку. Она слишком уважала Софью, чтобы поддаться любопытству и взглянуть на семейную фотографию, предназначавшуюся для ее сына. Но чем дольше она разглядывала этот крохотный фрагмент, тем сложнее было игнорировать другое чувство, похожее на дежавю, – странно, учитывая, что увидеть подобное она могла где угодно. Эля нахмурилась, роясь в памяти и рассеянно сжимая тонкую фоторамку одной рукой, когда к ней обратился водитель.
– Через пять минут будем на месте.
Только сейчас осознав, что делает, она быстро вытащила руку из пакета. Что на нее нашло? Проклиная себя за глупость, она быстро натянула рукав блузки на ладонь и положила рамку на колени, чтобы стереть следы пальцев со стекла. Другую руку она запустила в сумку в поисках влажных салфеток.
Водя рукавом по рамке, Эля не сразу подняла взгляд на лица запечатленных на фотографии людей. Семья из трех человек – отец, мать и сын – в легкой одежде сидела за деревянным столом на фоне зеленых деревьев. Ладонь поднимал что-то говоривший фотографу мужчина, скорее всего бывший муж Софьи. На ее помолодевшем лице застыла веселая улыбка, рука лежала на плечах сына. Его смеющиеся голубые глаза встретились с карими Эли, и она замерла, не заметив, как разжались пальцы.
Ее губы беспомощно приоткрылись, но она не издала ни звука, оглушенная шумом крови в ушах. Грудь сдавило так сильно, что было невозможно сделать вдох. Казалось, на несколько секунд тело вдруг отказалось ей повиноваться.
Прежде чем ее разумом могла овладеть паника, ощущение пропало так же внезапно, как и появилось. Сердце Эли забилось очень быстро, будто, сбросив оцепенение, требовало немедленно выскочить из машины и бежать. Она зарылась подбородком в широкий воротник куртки, пряча от водителя судорожный вздох и не отрывая глаз от фоторамки. Ее пальцы заметно дрожали, приблизившись к веселому лицу молодого человека, но так его и не коснулись. Этот момент должен был принадлежать только им двоим.
Говорят, что из всех видений о родственной душе лучше всего запоминается то, где можно увидеть лицо; так был устроен разум человека в поиске. За двадцать шесть лет своей жизни Эля видела его три раза, что, согласно статистике, было в пределах среднего значения.