– Иначе что?
Могу поклясться, он усмехался.
Я обернулась. Губы брюнета и впрямь кривились в улыбке. Его высокая темная фигура в полумраке – ближайший фонарь разбит, остальные едва разбавляют темноту – выглядела зловеще.
История повторялась: тот же переулок, тот же наглый брюнет. Он по-прежнему цепко держал меня за локоть.
– При всех ваших талантах, мистер Эллиот, – съязвила я, отстраняясь. – Вряд ли вы сумеете остановить пулю.
Он хмыкнул:
– Зато я чувствую оружие и испорчу его прежде, чем вы успеете выстрелить. Мы так и будем разговаривать на пороге?
– А вы полагаете, – подняла брови я, – что я приглашу вас к себе?
– Почему бы и нет? Разве бар работает не до последнего клиента?
– Послушайте, мистер Эллиот, я зверски хочу спать, – сообщила я без обиняков. – И не готова пикироваться с вами в пятом часу ночи. До свидания.
Размечталась.
Эллиот зло прищурился. Шагнул вперед, заставляя меня вжаться лопатками в дверь.
Пахло от него как-то странно. К привычному аромату дорогого мужского одеколона – бергамот, черный перец, мускатный орех – примешивался удушливо-сладкий иланг-иланг.
Влажное дерево холодило спину, зато Эллиот почти пыхал огнем. Доменная печь, а не мужчина.
– Нет уж, мы поговорим, – заявил брюнет колюче. – И вы, миссис Керрик, расскажете мне наконец всю правду. Или лучше называть вас Милдред Бэйн?
Во рту стало горько, зато в голове прояснилось. Можно было предвидеть, что Эллиот наведет обо мне справки, очень уж он любит держать всех за жабры. Так даже лучше. Пусть он радуется, что сумел это нарыть, и не лезет глубже.
Я хохотнула:
– Да вы, никак, шантажировать меня этим вздумали? Бросьте, мистер Эллиот. Имя я сменила официально, так что теперь – Миллисент Керрик, и никак иначе. Кстати, тут до моего прошлого никому дела нет, можете плескать языком хоть на каждом углу.
Эллиот хмыкнул, качнул головой. Глаза блеснули из-под низко надвинутой шляпы:
– Пусть так. Но поговорить нам все равно нужно.
Причем непременно среди ночи, пока жертва его любопытства так устала, что может о чем-нибудь проболтаться.
И ведь не отступится! Вот что с ним делать, а? Отстреливаться? Не зря о брюнетах говорят: "Ты их в дверь – они в окно"
Я закатила глаза:
– Как же вы мне надоели!
За свою долгую жизнь брюнет наверняка достал многих, так что привычно пропустил этот пассаж мимо ушей. Отступил, позволяя мне открыть дверь, и вошел следом.