– Лена, тридцать два, рисую комиксы и спасаюсь от одиночества разговорами с незнакомцами на соседних балконах.
Тогда, казалось, это было всего лишь короткой шуткой, незначительным диалогом, случайным эпизодом. Но время шло, а их голоса стали привычным вечерним ритуалом, лекарством от одиночества, незаметно наполнившим её жизнь смыслом. Никита рассказывал о ночных сменах на скорой, о пациентах, которые порой преследовали его в кошмарах, Лена делилась историями о заброшенных рисунках, которые, как и её собственная жизнь, ждали чего-то большего, чем вечная незавершённость.
Каждый вечер они встречались на своих маленьких островках реальности, отделённых лишь тонкой бетонной перегородкой, и эта близость одновременно согревала и пугала её. Ведь Никита рассказывал ей почти обо всём, кроме того, что хранил глубоко внутри себя, словно боялся доверить кому-либо эту тщательно спрятанную боль.
Однажды вечером, когда тёмно-синие облака собирались над домом, грозя весенним дождём, голос Никиты прозвучал особенно тихо, почти потерянно:
– Лена, знаешь, иногда кажется, будто я уже не смогу никому довериться… Никогда. Ты ведь знаешь, я был женат. Я так верил ей, доверял каждую свою тайну. А однажды пришёл домой и обнаружил, что её вещи исчезли. Просто ушла, не оставив даже записки. Я боюсь, что если снова начну доверять кому-то, случится то же самое.
Лена молчала, пытаясь унять бешеное биение сердца. Ей хотелось сказать многое, объяснить, что она никогда не причинила бы ему боли, но слова застревали в горле, и она лишь протянула руку, касаясь холодной перегородки, как будто хотела передать своё тепло через камень и бетон.
– Ты когда-нибудь думал о том, что люди, которые уходят, просто освобождают место для тех, кто останется навсегда? – спросила Лена осторожно, боясь спугнуть его своей смелостью и внезапной открытостью. Она замерла, прислушиваясь к его дыханию за тонкой перегородкой, словно звук вдоха или даже едва слышный вздох мог сейчас сказать гораздо больше, чем любые слова.
Наступило долгое молчание, и Лена ощутила, как сердце замерло в ожидании ответа, тревожно и болезненно застучав в груди. Казалось, сейчас решается нечто важное, судьбоносное, словно именно в эти минуты могла либо зародиться, либо навсегда исчезнуть та тонкая связь, что уже начала связывать их души через маленькие вечерние разговоры.