– Надо что-то делать, – прошептала Татьяна, стараясь придать голосу уверенность, – Мы не можем просто стоять и ждать, когда придет наша очередь.
В глазах старушки промелькнул огонёк решимости.
– Верно говоришь, внученька. Ждать – это не наша тактика. Пошли с ними, – она кивнула в сторону двух молодых парней, чьи лица, казалось, уже застыли в решительной гримасе. – Вместе у нас будет больше шансов.
Татьяна, обуздав дрожь, решила взять ситуацию под контроль. Она чувствовала, что от её спокойствия зависит многое.
– Народ, слушайте! – крикнула она, стараясь перекрыть гул паники. – Мы попали сюда не случайно. У каждого своя история, своя боль. Нас было двадцать, а стало девятнадцать. Мы должны собраться и выжить вместе, несмотря ни на что. Не позволим им играть по своим правилам!
Из толпы раздался женский голос:
– Правильно говорит! Сами будем решать, что делать!
– Разбиваемся на пять групп по четыре человека, в одной будет трое, – продолжала Татьяна, – Нас девятнадцать, помните?
Тут беременная внучка старушки робко произнесла:
– Я пойду отдельно, с теми ребятами. Нас будет четверо: двое ребят, я и… мой ребенок.
– Ксюша, ты уверена? – тревожно спросила бабушка. – Не хотела бы я тебя отпускать…
– Да, бабуль, я уверена.
– Я, бабушка и двое парней – мы вместе, – заявила Татьяна, – У нас группа готова. Ваша очередь. Распределяйтесь по группам и помните: мы сами будем решать, как нам играть!
Когда все окончательно разбились на группы, из динамиков раздался слащавый голос ведущего:
– Ах, да, чуть не забыл! В каждой группе выживет только один. Охотники уже вышли на тропу войны. Игра будет… захватывающей. И не пытайтесь нарушать правила. Здесь повсюду камеры. Наш всевидящий куратор наблюдает за каждым вашим шагом.
Ведущий, словно опытный аукционист, изучающе скользнул взглядом по пёстрой мозаике сформировавшихся команд. Первая группа – гремучая смесь! Программист Татьяна, способная взломать Пентагон, пенсионерка Людмила Ивановна, закаленная жизнью, как сталь, студент-ботаник Игорь в очках, казалось, приклеенных к переносице, и брутальный Виктор, бывший заключенный, чья биография явно написана на языке татуировок.
В воздухе повисла тишина, такая густая, что хоть ножом режь. Только нервные вздохи и судорожные глотки выдавали напряжение. Татьяна обвела взглядом своих новоиспеченных товарищей по несчастью. Людмила Ивановна, ветеран советских кухонных баталий, держалась молодцом, искорки решимости плясали в глазах. Игорь, похоже, всё ещё пытался понять, как оказался в этом балагане, поминутно поправляя очки и шарахаясь от собственной тени. А Виктор… Виктор был загадкой, словно ребус, написанный азбукой Морзе. Молчаливый, пронзительный взгляд буравил пространство, а из-под рукавов поношенной куртки многозначительно выглядывали татуировки, намекающие на бурное прошлое.