друга, пока брат Дины не вернулся. Он ничего не сказал, лишь кивнул Дэну, после
чего они распрощались, и блондинчик уехал с Сергеем и Костей.
Всю дорогу до дома Марса мы молчали. Парень не спешил начинать разговор, а
мне было стыдно.
Да-да. Это что-то новенькое. Но мне действительно было стыдно.
Прикусив язык, я просто молча смотрела на яркие ночные огни большого
города. Разноцветные витрины, вывески, подсветки и прогуливающиеся по
проспектам люди так и кричали: Москва никогда не спит!
Хотелось бы и мне просто насладиться этим городом.
А ещё, чтобы Марс увидел во мне привлекательную девушку, а не ходячую
проблему. Но пока имеем то, что имеем. Но это совсем не значит, что я опустила нос.
Я ещё удивлю его. Или я не Мамонтова.
– Блин, – вспоминаю о телефоне, который мне купил Марс и который я
благополучно оставила в машине.
Марс слышит меня, несмотря на то что поднимается на полпролёта впереди, он
наклоняется через перила и вопросительно вскидывает бровь.
– Устала? – спрашивает со своей излюбленной кривой ухмылкой.
– Не в этом дело. Я забыла телефон в твоей машине. А мне хотелось
восстановить номера и позвонить домой.
Определённо, я хотела даже если не позвонить, то хотя бы написать матери
сообщение, что я ещё жива. Об остальном ей знать необязательно. То есть вообще не
следует знать. В голове так и звучит её голос: “Не устроишь сама свою жизнь, и это
сделаем мы. Ильяс отличная партия для тебя”.
Морщусь от воспоминаний и не сразу понимаю, как в моей руке оказывается
связка ключей, а Марс, перепрыгивая ступеньки, уже спешит вниз.
– Я позвоню в домофон, откроешь.
– Хорошо, – произношу запоздало, так как уверена, что Марс меня не слышит.
Где-то внизу хлопает подъездная дверь.
Мне ужасно повезло, что он такой отзывчивый. Возится со мной, тратит на меня
своё время, деньги. Пытается помочь мне. Может, готовка и мытьё полов не такая и
уж большая плата за его доброту?
А потом я вспоминаю про мытьё унитаза. Представив себя с перекошенным
лицом и ёршиком в руках, начинаю хихикать.
Замок поддаётся легко. Открываю дверь и с глуповатой улыбкой на устах
замираю на пороге. В прихожей горит свет, а я точно помню, как мы выключали его, когда покидали квартиру. Затем взгляд цепляется за чёрные босоножки на высокой
шпильке. И если на лампочку ещё можно закрыть глаза, то на женскую обувь —