умираю внутри. Не могу смотреть на них. Отвожу глаза, но слух отключить не
получается. Звуки поцелуя оглушают.
Всё! С меня достаточно! Больше не могу этого слышать. Я долго была хорошей
девочкой.
Беру ту самую кружку, из которой пила чай не так давно, и, замахнувшись, кидаю её об пол.
БА-БАХ!
Бьющаяся посуда – это же к счастью. И я так думаю, потому что слышу, как
Марс выпроваживает свою модельку и уже спешит ко мне. Что это, как не счастье?
– Алиса, ты не поранилась? – парень оглядывает пол и крупные осколки
разбитой кружки.
– Упс, – пожимаю плечами. – Надеюсь, она не была твоей любимой?
И если вслух я спрашиваю о кружке, то где-то внутри намекаю на Полину. Как я
могла поверить в то, что у него никого нет? Из-за того, что он живет один? Этот