Я со вздохом закатил глаза.
– Ладно, стейки для собаки и для нас. Кэм, включи гриль, чтобы он пока нагрелся.
– Будет сделано!
* * *
Спустя час я открыл купол обсерватории, и мы с Кэмом и Амброзом по очереди смотрели в телескоп на темное ночное небо, а Хокинг лежал в своей лежанке в углу и умиротворенно дремал. Я бывал здесь очень часто, однако каждый раз вид по-прежнему казался удивительным. Наверное, я никогда не смогу наглядеться на эту картину. Способен ли человеческий разум вообще когда-нибудь постичь и по-настоящему понять Вселенную? Раскрыть все подробности, которые только можно? Я в это не верил, и именно это меня и привлекало. Это был неисчерпаемый источник вопросов, на которые нужно было ответить.
Потягивая пиво и сменяя друг друга у телескопа, мы любовались космическими туманностями, четырьмя галилеевыми спутниками Юпитера, галактиками, находившимися на расстоянии миллионов световых лет, или Сатурном с кольцами. Новыми звездами, которые рождались, или старыми, погибавшими в огне.
Мы словно смотрели в постоянно менявшуюся бесконечность. В нечто противоположное застою. Нечто совершенное.
Рак
Раки не склонны рисковать.
– Когда это мучение уже закончится? – прошептал мне коллега Уильям, пока мы стояли на кухне редакции и пили за счастье будущей мамы. Казалось, будто сотрудники «Станнинга» собрались в маленькой комнате подобно стаду овец в предвкушении сенсации. – Подожди еще: скоро Мелани будет с утра до вечера говорить только о детской одежде, детском питании, детской рвоте, именах и обо всем, что нужно для ребенка.
Я толкнула Уилла локтем в бок.
– Прекрати, дай ей порадоваться, – резко прошипела я и подняла бокал с шампанским в сторону нашей коллеги, которая только что закончила речь и теперь всем улыбалась, словно светясь изнутри, как бывало у многих беременных. Уилл повернулся к кухонному гарнитуру, у которого мы стояли, и взял одну из маленьких пицц, принесенных Мелани.
– Мне уже ее жаль. Ей придется все время прислуживать слюнявому сосунку, – промямлил он с набитым ртом и нацепил фальшивую улыбку, снова повернувшись к остальным.
– Не будь таким озлобленным, – ответила я.
Уилл вздохнул.
– Дай мне позлиться. Если уж кто и имеет на это право, так это я.
Он печально улыбнулся. На самом деле мой коллега и друг Уильям не был плохим человеком: он просто переживал очень неприятное расставание со своей любовью Лили, с которой встречался еще с детства. Они даже были помолвлены, но два месяца назад она сбежала с массажистом, к которому ходила на сеансы, как бы банально это ни звучало. Теперь Уиллу нужно было начинать все сначала. Ходить на неудачные свидания, знакомиться с людьми, которые в какой-то момент просто переставали отвечать на звонки и сообщения или оказывались слишком навязчивыми. Я отчасти понимала его негодование, пусть и не была так одержима поиском счастливых отношений. Благодаря маме и Сольвей я знала, что моя ценность не измеряется каким-то мужчиной.