– Меня должны были встретить, – сказала дама, – но видимо что-то случилось. А я одна не справлюсь. Но я вам заплачу.
– Ладно, – сказала я. – В конце концов мне просто нужна была какая-то новая история, чтобы встряхнуться. Я была на дне ямы и уже ничего не боялась.
А дальше… Мы приехали к ней в деревню, и я зависла там, как карлик Нос из известной сказки, на… вечность. Эта вечность уложилась в некоторое конкретное внешнее время, но поскольку это было пространство метафоры, то время внутри этого пространства было вечным.
Метавремя. Так же и травмы и незавершенные гуштальты продолжают жыть внутри нас в вечном времени, пока мы не создадим для них логический финал. Именно логический финал, а не тот, который заложен интроектирующим объектом или субьектом. Смотрите: известная история, что есть два типа людей – одни, потерпев крушение в горах, анализируют, возвращаются и побеждают, другие живут с вечным страхом внутри и обходят гору.
Чтобы перестать бояться всех собак, если тебя укусила одна собака, лучше всего изучить поведение собак, сделать это поведение для себя предсказуемым – таким образом, завершить свой проигрыш, хранящийся в вечном времени, назовем его метавремя, победой. Пока событие не завершено победой, оно не завершено и ждет своего часа.
Когда ребенок присваивает себе вину родителя, это не завершение – это проигрыш, искажение, вранье. Завершение всегда победа. Именно поэтому люди интуитивно пытаются отомстить абьюзеру, полагая, что так можно завершить гештальт.
Но они ошибаются, месть – это не победа, месть – это обида и попытка "доказать свою ценность", как сказала одна из моих клиенток. Победа – это выход на свободу со своими ценностями и ценностями, полученными от абьюзера. Чаще всего жертва просто не умеет вернуть свои чувства тому, кто их вызвал. Как только жертва понимает, что имела дело не с аьбьюзером, а со своей иллюзией, там тема мести пропадает и гештальт завершается.
Например, ребенок, который взял вину за насилие родителя (отчима, любого взрослого, отвержения родителем) на себя, будет испытывать стыд и вину, пока не перестанет нести чужую вину в себе как свою. Победа в данном случае – отделения себя от попыток субъективировать абьюзера, мытаться с ним взаимодействовать эмоционально.
Мать, которая делает вид, что не замечает преступления мужа, отчима, учителя точно такой же абьюзер, с которым следует разорвать эмоциональные отношения, оставив только формальные. Мать, которая оставляет ребенка один на один с насилием, является сообщником насилия. Завершить гештальт мы так же можем, погрузившись в вечное время, в метавремя снов и творчества.