– Принято, входящий двести семнадцать «Р» – прозвучал равнодушный голос синтезатора речи. Все присутствующие застыли в ожидании решения командира. На рассмотрение рапорта отводилось не более десяти минут.
– Резолюция командира: «Инженеру техники и вооружения, капитану Скворцову вынести взыскание «о неполном служебном соответствии». Материалы видеофайла с разговором подать в суд офицерской чести», – вновь активировались динамики монотонной речью. – Капитану Скворцову Михаилу Андреевичу через час прибыть к заместителю командира по технике!
Теперь пришла очередь краснеть старшему инженеру. Он надувал щеки от возмущения, но я увидел в его глазах страх от быстрой расправы. Скворцов опешил и не знал, что сказать.
– Оля, пойдешь в расстрельную команду? – не слишком громко, но так чтобы услышали все, радостно сказала эта уже знакомая мне черноглазая юмористка.
– С превеликим удовольствием! – казалось, рыженькая Свистунова, испытывающая пред этим терминатора, вложила в слова всю свою обиду на сложившуюся несправедливость. Я повернулся лицом к бойцам и укоризненно покачал головой. Довольные улыбки сразу слетели с лиц моих бойцов.
– Разговорчики в строю! Родионова, ты опять напрашиваешься? – громко одернул Ковалев своих подчиненных. Чернявая хохмачка состроила умильную невинную мордочку. Я сам еле сдержал набегающую улыбку.
– Господин капитан, разрешите продолжить регламентные работы? – козырнул я инженеру.
– Разрешаю! – буркнул Скворцов и, резко развернувшись, пошел в сторону выхода из ангара. Я повернулся и утвердительно кивнул своему заму.
– Взвод, вольно, разойдись! Продолжить выполнение задачи! – прозвучала в ответ на мой жест команда замкомвзвода.
– Боже, как я люблю свою профессию! Мыть, стирать, гладить – все, как дома! – под общий смех пропела эта неугомонная брюнетка. – Господин младлей, а можно организовать музыку?
– Отчего же нельзя? Пожалуйста, только оставьте приоритет на тревожное оповещение! – с равнодушной миной разрешил я использовать музыкальный центр. – Прошу только не включать колыбельную!
Постояв еще минуту, наблюдая за действиями подчиненных, мы с Балабиным развернулись и пошли в канцелярию. Нечего стоять над душой, когда задачи распределены, и каждый знает свой маневр. Сидя во главе стола на теперь уже законном своем месте, я в задумчивости вертел в руках свой раритетный талисман. Царская медная копейка 1830 года перекатывалась между пальцами, исчезала и вновь появлялась в той или иной ладони. Эти манипуляции были для меня сродни тому, как если бы человек, например, в задумчивости начинал чесать себе затылок или кончик носа. А мысли мои крутились вокруг предстоящего завтра смотра техники. Как не вовремя возникла необходимость этого аврала! Но я для себя однозначно решил, что лучше я получу нагоняй за внешний вид техники, чем за ее неисправность. Что-то опять крутилось на задворках моего сознания, но я еще не мог поймать эту ускользающую мысль. Балабин, не отрываясь, с интересом смотрел за моим нехитрым фокусом и я, случайно взглянув на него и проследив за взглядом, спрятал монету в карман.