– Ну что, русичи, двинули с божьей помощью? – и, не дожидаясь ответа, потянул с земли собранный сидор.
Наскоро умылись. Накинув мятли, застегнули на все палочки – прохладно с утра. Не забыли тщательно убрать следы пребывания на полянке. На ходу подбирая остатки каравая и запивая водой, вышли.
Дорога на хутор Воинко заросла молодым березняком. А кое-где попадались и стройные пушистые кедры. Спасибо запасливой кедровке, закапывающей в мох каждый год тысячи орешков на зиму да забывая про многие из схронов. Но даже по частому молодняку идти было сподручней, нежели по заваленной буреломом окрестной елово-пихтовой тайге.
Привычные к нагрузкам ноги быстро взяли нужный темп, и потекли мимо дремучие заросли непроходимой тайги. Двигались молча, и только когда солнце повернуло на вечер, Несмеян произнёс первую за день фразу:
– Версты две, тудым-сюдым, осталось.
Воинко кивнул, соглашаясь.
– Хорошо, что забыли в городе про эту дорогу, – загудел неспешно ведун, пробираясь между тонких стволов. – Почитай, лет двадцать здесь никто из чужих не ходит. Только наши. Как сожгли варяги хутор, так и забросили воргу. Некому стало её торить. Капище-то я успел словом прикрыть, а вот людей не смог. Не по силам мне то. Три семьи, что жили у нас, – все погибли. Знатный род прервался, – горько вздохнул старик. – Пытали последнего мужика, что в живых остался, путь на капище, словно врага какого, калёным железом жгли – не сказал. Правда, разбойники сами маху дали: народ из домов повыгоняли, факела в избы полетели, а крыши-то соломенные, враз вспыхнули. Ну, народ и не стерпел – все как один бросились на варягов. Те не ожидали. Сперва попятились. Но потом взъярились и ответили. Словно змеи лютые, на детей, баб, мужиков набросились – все с ними бились. А как опомнились, в живых-то уж почти никого и нет. Притащили к ним израненного Жданку, – он покосился на Несмеяна, – твоего возраста мужик. Да бабу из Воробьёвых. Ну, баба та сразу померла – только разок стукнули, не жилец была. А над Жданкой вдоволь поиздевались. Эх, – вздохнул ведун, – хороший род был, ярый. Сколько ещё родов потеряем, сколько смертей да боли Русь примет, пока они своего Исуса[11] нам навязывать будут, одним богам известно.
Дождавшись паузы, Горий встрял с вопросом:
– А правда, в ведах будто сказано, что надолго эта беда пришла и не будет от неё скорого избавления русичам?