– Ну, и как договорились? – Данила Андреянович включился.
– А я ему, вознице, и говорю: «Да как ты будешь потом жить с этим. Ночью сапоги поставишь под кровать, а я и мертвый за ними приду… Схвачу тебя за бороду. Верни… Не тобой нажито…»
Тот подумал, подумал: «Сымай сапоги. И тикай по логу. А для верности я пульну в овраг, а ты тикай». Вот так, мамка, тятя я и втик.
А потом голод! Это, мамка, представить трудно, что было. Люди, как мухи по осени, мерли, дети, старики… Счет, говорят, на миллионы шел. Хоронить не успевали.
Все, что было у колхозов в закромах, выгребли силой, оставили на произвол судьбы.
Отряды с винтовками и пулеметами в каждой станице, в каждом хуторе. Колхозников били, ставили к стенке, жгли пятки, чтобы выведать, не запрятана ли где у них пшеница…
В одном хуторе двух колхозниц после ночного допроса вывезли за три километра в степь, раздели на снегу догола и пустили бежать к хутору рысью.
В соседнем с ним колхозе людей били шашками, раскрывали колхозниками крыши и разваливали печи, как у саботажников.
Я все переживал за вас: как вы там с такой оравой… Нашел, слава Богу!
– Ну, теперь-то вместе. Чего-нибудь да придумаем, – сказал успокоенно Данила Андреянович. – Комендант у нас – человек.
За темными окнами начинался снегопад, скоро выбеливший и обновивший хмурый осенний мир.
Глава 7. Две десятилинейные
Санко Ястребов, простой деревенский мужик, плотник, единственный на всю округу строитель мостов и устроитель плотин, был приговорен к расстрелу.
За год же до того события у Санка умерла жена, оставив на его попечение двоих детей, одного четырех лет, а второго – шести.
Санко стал присматривать себе жену.
А и смотреть было нечего, у него в батрачках работала соседка, Платонида. Скотину Санкову обряжала, коров доила, огород вела, за детишками присматривала, пока Санко на своих мостах и плотинах пропадал.
А надо сказать, что красы Платонида в свои шестнадцать лет была неописуемой, парни из-за нее с ума сходили и бились смертным боем.
Да и мужики мимо не могли без вздоха пройти. Вот какая была Платонида – Платошенька, русокосая, голубоглазая настолько, что можно подумать, что ее мать подобрала в цветущем льне.
И вот когда Санко свободен стал и жениться замыслил, то лучше Платониды жены себе не увидал. Хоть и молода была Платошенька, хоть и в батрачках числилась и за любую грязную работу бралась, но строга была и независима. Пройдет, бывало, с ведрами мимо королевой, да так пройдет, что у Санка дух займется.