…С тех пор немало прошло лет, много утекло воды в Кирге. Вдоль берега реки вместо улочек-односторонков вытянулись улицы с добротными домами. Жители Каторжанской слободки стали родниться с теми, кто жил в Заречье.
И среди поселенцев, и среди старожилов Василий Елпанов слыл солидным хозяином: имел семь рабочих лошадей, до десятка голов крупного рогатого скота, много мелкой скотины и разной птицы.
Каждой весной Василий поднимал добрый кусок целины – плодородной земли Зауралья, с каждым годом работал еще упорнее, чем прежде. Постепенно увеличивая пахоту, он, даже без удобрения земли, получал с каждой новины[32] хороший урожай – такие на Новгородчине никому и присниться не могли. В страдную пору бывший работник уже сам звал на подворье работников для себя, для своего крепнущего хозяйства.
В самый разгар страды вдруг скоропостижно умер прядеинский кузнец Агап, мужик лет под пятьдесят, но еще в полной силе.
Утром, собираясь с работником в поле, Агап наскоро перекусил. А потом, уже ближе к полудню, вдруг занемог. Страшная нестерпимая боль пронзила живот, как кинжалом. Руки и ноги ослабли, холодный пот выступил на лице. Агап, превозмогая недуг, доковылял до телеги, попил квасу и прилег, ожидая, что боль утихнет, но становилось все хуже и хуже.
– Что-то со мной подеялось, Олимпий, придется коня запрягать. Вези меня домой, один я не доеду.
Олимпий – молодой парень лет двадцати пяти, одинокий сирота, из крайней бедности нанялся к Агапу этой весной в работники. Не говоря ни слова, Олимпий повез хозяина домой.
– Да ты не гони шибко, внутре-то у меня ровно что отрывается. Ой! Однако конец мне пришел.
Приехали домой. Сбегали за дедком Евдокимом.
– Ну что с тобой, Агап? Экой ты крепкий да здоровый был. Бог даст, поправишься. Где у тебя болит-то? Вот тут болит? А здесь?
Он дал Агапу выпить отвар какой-то травы. Пошептал, дал святой воды, но все было бесполезно. Вышел из горницы, кивнул головой Агаповой бабе, и она вышла за ним в сени.
– Марина, Агап долго не проживет, пошли в Киргу за попом, исповедовать его надо и соборовать.
Агап метался на постели, стонал от нестерпимой боли, просил пить.
Весть о болезни кузнеца разнеслась по всей деревне. При встрече бабы и старухи говорили одна другой:
– Слышала, кума! Агап захворал, говорят – шибко худой, наверно, умрет. Работник за попом в Киргу поехал. По всем приметам, испорчен, хомут надет на его.