Поппендик благоразумно остался стоять на месте, как только увидел, что попытавшийся объехать его балбес из соседнего взвода напоролся на мину, взяв совсем немного в сторону от размочаленной грязной полосы, которая, вероятно, считалась тут дорогой. От близкого взрыва ушиб голову об люк, выругался. Только собрался обругать дурака-соседа, как неподалеку ухнуло несколько разрывов. Русские артиллеристы то ли стали пристреливаться по куче техники, то ли уже начали вести артобстрел.
Не мудрено. Вполне могли и пристрелять заранее. Поморщился, как от зубной боли. По разрывам судя, несерьезный калибр, и даже прямое попадание для новехонького оружия Рейха – изящной, но смертоносной «Пантеры» – не будет опасным, но саперам прилетит осколками добротно, а их и так не хватает.
И что командование тянет волынку? Нельзя стоять, это даже он в своем маленьком чине понимает прекрасно, а уж командиры с лампасами это понимать должны ясно!
Раскорячились тут на виду у русских, словно пьяная шлюха на площади, позор и стыд! Черт бы все это драл! Вызвал взводного, тот приказал соблюдать радиомолчание. Выскочка ганноверская! Сам ведь тоже не знает ничего, а важничает, хотя такой же школяр вчерашний!
Недавно слышал в разговоре полковых офицеров, что добром это не кончится. Воткнули их полк «Пантер» в дивизию «Великая Германия», где и так свой танковый полк есть, и в конце концов начальство не придумало ничего лучшего, чем слить оба полка во вновь созданную бригаду и назначить командиром полковника со стороны. И так-то известно, что прикомандированный – всегда сирота горькая, а здесь перед самым началом наступления – ни штаба в новой бригаде не успели создать, ни сработанности, зато оба командира бывших полков считают себя незаслуженно обиженными – вот оно сейчас и лезет шилом из мешка в задницу! И в «кошачьем» полку та же проблема: ни сработанности, ни понимания маневра. Многие офицеры без боевого опыта, как ни печально.
В итоге – стоим, как бараны, упершиеся в…
Опять тявканье зениток, хлопки бомб, крики. За ревом своего мотора слышно плохо, но – неуютно. Ей-ей в бою было бы веселее и спокойнее. Ну, как – спокойнее… Поппендик еще в бою ни разу не был, но вот так торчать на виду без движения было вовсе тоскливо.
Экипаж тоже нервничал, тем более что все было непонятно. Наводчик тихо ругал тупых саперов, которые не могут через никудышный овражек переправу наладить, а всего работы – взорвать фугасами склоны и осыпать грунт на дно. Деревянноголовые придурки… На это заряжающий буркнул, что виновата разведка: ясно же, что саперы должны были получить сведения. Но тут влез в разговор водитель, который считал себя если и не самым главным в танке, то уж точно вторым после Поппендика, потому как уже воевал раньше и даже имел награду «За танковую атаку». Сам он говорил, что за три атаки, но Поппендик слыхал, что атака была одна, и водитель по кличке Гусь просто был в ней ранен. То, что у парня еще и знак «За ранение», только подтверждало это.