Вдруг один из стажеров подскочил к сержанту и попытался отнять пистолет, но у него не получилось, тот одним рывком, без звука отбросил его на пол, как щенка, и прорычал:
– Молокосос! Еще раз дернешься – удавлю!
И, вернувшись к Мишке, снова приставил дуло к его голове.
– Ну, так что, падла, долго еще молчать будешь?
Иван уже ничего не думал и не слышал, ярость, ни с чем несравнимая, бешеная ярость переполнила его настолько, что он потерял контроль.
Внезапно белесая дымка заполнила пространство и…
Неожиданно Замятин увидел, что его рука, сжимающая пистолет, целится не в голову водителя, а в колено, в его собственное колено.
Он попробовал отвести дуло, но у него не получилось, палец сам нажал на спуск, и он выстрелил себе в ногу.
– А-а! – заорал он и упал. А пистолет выстрелил снова сам, но уже в другую ногу.
Лейтенант завыл и попытался выкинуть пистолет, не получилось. Рука сама, не подчиняясь ему, сжала пистолет еще крепче, и он уткнул дуло себе между ног.
– Нет! Нет! Нет! – заорал Замятин и хотел как-то увернуться, но пистолет выстрелил. Потом снова. Еще раз и еще.
Замятин выл, орал и с безумными глазами катался по мокрому от своей крови полу. А пистолет стрелял и стрелял. Внезапно выстрелы прекратились, а возле лица Замятина на пол шлепнулся какой то окровавленный кусок мяса.
Тот тупо посмотрел на него, и, когда до его уже угасающего сознания дошло, что это, судорожно захрипел – это был его собственный член.
Последовавшая затем минута тишины была похожа на вечность. Иван «очнулся» первым. И в начале не понял, что произошло, так как пост походил на место кровавого побоища, все – стены, пол и лампы на потолке – было заляпано кровью. Кровь была даже на форме стажеров, стоявших как истуканы с расширенными от ужаса стеклянными глазами.