– Так я же и говорю, а потом давать перестали почему-то. Два месяца не получаем уже. А почему – не говорит никто. Разобрались бы вы, помогли.
Какая канитель, подумал Осипов и украдкой зевнул. Потом он сел за стол и, положив перед собой бабулькину бумагу, прочитал ее. А дело-то плевое.
На бумаге стояла печать администрации Кировского района. Да тут все яснее ясного, их ошибка, сразу видно.
Он уже было потянулся к телефону, но передумал. Главой Кировской администрации был его дядя, между прочим, неплохо помогавшим ему по должности. Так что мало ли что. Поэтому он сложил бумагу и потянул ее Садовской.
– С этим вопросом не ко мне. Вы свободны!
– А к кому же? – забирая бумагу, спросила Таисия Федоровна.
– У вас там написано, Кировский район, вот к ним и обращайтесь.
– Да была я там! Не помогли они.
– Ну а я что сделаю? Говорю же вам, этот вопрос вопрос не в моей компетенции.
– Так что же мне делать? – со слезами в голосе спросила Таисия Федоровна и, положив бумагу обратно в сумочку, вынула белый кружевной платок. Осипова это рассердило, и он встал из-за стола.
– Ну-ну, мамаша, только слез мне ваших тут не надо. Я вам еще раз повторяю, с этим вопросом вы обратились не туда, так что идите, идите. Вы свободны! – С этими словами он выпроводил ее из кабинета.
Облегченно вздохнув, когда дверь кабинета закрылась, Осипов направился к столу. И буквально наткнулся на стоявшего там телефониста.
– Вы закончили? – Телефонист кивнул.
– Тогда в чем проблема? – Телефонист не ответил, только его темные глаза гипнотизирующие, казалось, пронзали Осипова насквозь. – Что стоите? Я вас спрашиваю, – уже более раздраженно спросил Осипов.
– Почему вы не помогли бабушке? – глухим голосом, но довольно внятно спросил телефонист.
– Что? – Осипов не поверил своим ушам. – Что ты сказал?!
– Я еще раз повторяю: почему вы не помогли бабушке? Ведь это было в ваших силах, в вашей власти, наконец!
И тут Осипова прорвало.
– Ах ты хрень собачья! Да твое какое дело! Пошел вон отсюда! Да я теб… – Он недоговорил. Дикая боль вдруг пронзила его мозг, все вокруг зазвенело, закружилось, поплыло, затем белая пелена упала на глаза. А дальше… дальше память ему изменила. И он не помнил ничего. Абсолютно!
Ни того, как почти бегом выбежал из кабинета и остановил у выхода Садовскую, ни того, как, едва ли не кланяясь ей, заводил обратно на глазах у изумленной секретарши. Ни того, что почти насильно вытащил из сумочки не менее изумленной Садовской бумагу. И как звонил по телефону в Кировский район и долго орал в трубку, что он им там все зады поросячьи поотрывает, если они старушке не помогут. Ни того, как извинялся перед ней за всех и себя в том числе.