– и этим сюжетным ходом он вдвигает папину смерть в разгар гражданской войны – на март 1919. Время смерти само подталкивает: должен стать лютым белогвардейцем и быть убит красным мечом. И всё же гебистский коллектив не спроворился бы лучшим образом, если б на помощь не поспешил Кирилл Симонян. Сперва в своей брошюре, затем и в долгих дружеских беседах с Сумой он распахнулся издушевно:
«Таисия Захаровна (моя мама. – А.С.)
ему одному [Симоняну]
поведала, что Исай Семёнович Солженицын во время гражданской войны был приговорён к смертной казни».
Вот даже как: не в бою честном убит, но – казнён. И вот как: сыну родному мать не сказала, и никому на земле, но чужому мальчику, чтобы тот донёс до потомства. (…)
Но самое характерное во всех этих лжах – не подхватистость Сумы, не бессовестность Симоняна, – но безмерное надмение Победителей, Оккупантов, надмение ЧКГБ: что настолько уже огнём и мечом они прошли по России, настолько изничтожили все государственные архивы и все частные, что нигде на русском пространстве не могла уцелеть ни одна не желанная им бумага. А уж Солженицына трепали, тягали – уж у него-то наверняка ничего нет.
А у меня, стараньем покойной тёти Маруси, как раз-то и дохранилось! Хотите, господа чекисты или цекисты, – метрика Ставропольской духовной консистории (летите, выскребайте запись, рвите лист!): о рождении отца моего и крестьянском звании Солженицыных, как Семёна Ефимовича, так и Пелагеи Панкратовны? Хотите – обыкновенное гражданское свидетельство, удостоверенное причтом Вознесенского собора города Георгиевска, Владикавказской епархии, Терской области, о смерти отца моего от раны 15 июня 1918 и погребении его 16 июня на городском кладбище? Как понимаете, ваши ревтрибуналы, расстреливая у ям, не посылали за священником, дьяконом и псаломщиком.
После несчастного нелепого своего ранения на охоте папа семь дней умирал в обычной городской больнице Георгиевска, и умер-то по небрежности и неумению врача справиться с медленным заражением крови от вогнанного в грудь кроме дроби ещё и пыжа. И похоронен он был в центре города (ещё и фотография выноса гроба из церкви долго хранилась у нас), и я сам хорошо помню, как посещали мы его могилу до моих 12 лет, и где она находилась относительно церкви, пока не закатали то место тракторы под стадион.