Он наклонился, разглядывая муравьев в траве.
«И здесь та же картина. Как любопытно наблюдать за возней этих букашек. Движение, движение, движение. Всегда, везде…».
– Ты слишком много думаешь, – заметил Старший Брат угрюмо и неодобрительно.
– Ты тоже. Ты думаешь, что будет гроза.
– Я не думаю, я знаю.
– Значит, ты всегда все знаешь, но никогда не думаешь? – он подошел к телеге, уронив по пути молоток на землю, где темно-зеленые ленты трав опутали его безжалостное тело. – Если так, то ответь, зачем нам эти мешки?
«И наша жизнь подобна возне муравьев, мышей, червей, стремящихся ухватить кусок пищи, жить ради жизни. Но чем она наполнена, эта жизнь?»
Старший покачал головой, воспринимая слова брата как насмешку.
– Чтобы намолоть муку.
– А зачем нам мука?
– Чтобы испечь хлеб.
– А зачем хлеб?
– Чтобы люди могли его есть.
– Видишь, какая длинная цепь превращений этих скромных полевых колосьев в хлебную массу, употребляемую нами в пищу. Я думаю, если бы Господь хотел, чтобы люди ели хлеб, то он создал бы не колосья, а хлеб сразу. Перемалывая зерно в муку, и выпекая из муки хлеб, мы идем против воли божьей, против природы. Выходит, мы совершаем насилие…
Старший Брат выслушал его и ответил:
– Разве ты не ешь хлеб? Возможно, у Всевышнего были совсем другие планы. Может быть, он хотел, чтобы люди работали, а не только предавались глупым мечтам? Как ты считаешь? – и он строго взглянул на брата.
Младший промолчал, теперь он смотрел на крестьянина. Тот выпустил себе в усы седую струю дыма, его ничего не волновало, кроме очередного урожая овса и ряда вещей, от которых этот урожай зависит.
Крестьянина он тоже не понимал.
Тем временем Старший Брат продолжал разгружать мешки. Его сильные руки и крепкая спина не знали усталости, он равнодушно смотрел на бездельничающих, ему не требовалась их помощь, он просто боялся, что не успеет до грозы, разумеется, если она и впрямь случится….
И вечером была гроза.
Грозовое небо, как это всегда бывает, стало темно-серым, вылитым из тяжелого стекла, что под воздействием высоких температур, вызываемых лиловыми вспышками молний, вытягивается в длинные серебристые нити и спадает вниз, на землю, вдребезги разбиваясь об ее твердь и усыпая все вокруг миллиардами осколков, которые кажутся похожими на драгоценные бриллианты, но, несомненно, являются более дорогими, поскольку их нельзя хранить вечно. Хлесткий дождь с огромной скоростью врезается в крылья старой Мельницы, тонкими, как женские браслеты, ручьями стекает по оконным стеклам дома, где живут мельники: два брата и их старый Отец.