***
Поскрёбышкин был опустошен. Он шел вперед, давно потеряв счет улицам, переулкам, проспектам, паркам, скверам и потерянным нервным клеткам. Пушистый снег лупил в лицо, таял на щеках и ресницах, нос покраснел от мороза, но Поскрёбышкину было глубоко плевать. Его жизнь дала трещину, он был унижен, раздавлен, опозорен. Ладно бы перед коллегами, друзьями или родственниками, но он был опозорен перед самим собой.
Вика ушла. Его жена, в которой он души не чаял, с которой они были «Однасатана-2018», накануне Нового Года решила начать новую жизнь. Поскрёбышкин вернулся домой, и не обнаружил Вику ни у плиты, ни в гостиной, ни в спальне. И это тридцать первого вечером. Тут же набрал ей на сотовый, который, будто издеваясь, посылал в ухо длинные гудки, а когда Поскрёбышкин уже отчаялся, звонок все-таки приняли.
– Зайка?! – встревоженно выдохнул в трубку он.
– Зайка, зайка, – раздался успокаивающий голос его начальника, Шленского. – Старик, ты только не переживай, с Викусей все хорошо, мы в Сапсане, едем в Москву, там отметим в «Пушкине» новый год, Таня Буланова будет петь. Знаешь Буланову?
Буланову Поскрёбышкин знал, но был настолько потрясен и выбит из колеи, что ртом подтвердить знание не смог.
– Алё, старик, ты там? Так вот, потом доночуем в «Метрополе», а первого вылетаем на Мальдивы. Вернемся, и она с тобой разведется, цивилизованно, по-людски. Ладно, не могу говорить, горячее принесли…
– Дай. Ей. Трубку. – Нашел в себе силы Поскрёбышкин.
– Старик, ну не душни, а? Она не хочет с тобой разговаривать. Да и я, если честно, тоже. Все, пока.
Разговор, начавшийся с длинных гудков, закончился короткими.
Не вполне отдавая себе отчет в совершаемом, Поскрёбышкин выскочил на улицу и пошел. Это было часа четыре назад, а он все шел и шел. Когда уставали ноги (с его физической формой – быстро), Поскрёбышкин садился на лавку, на скамейку, на кованый заборчик, на ступени у магазинов и кафе, не боясь испачкать недорогое, но единственное пальто. Сейчас и эти короткие передышки больше не спасали, ноги ныли, одеревенев, ужасно болело колено, на котором он в молодости порвал связки, правый носок напитался кровью от мозолей. Можно было упасть на тротуар и ждать конца, но его поднимут неравнодушные. Нужно уехать из центра, и свалиться в сугроб там.