– Тогда что это сегодня было? – Я закрыл глаза и со всей дури треснулся затылком об стену. В памяти вспышками воскресали обрывки увиденного: довольное лицо Скворцовой, взгляд Лехи, затуманенный и тяжелый, два силуэта в ночи; если это не плевок в душу, то что?
– Я тебя не предавал, – все так же твердо отрезал Леший.
– Чё ты заладил, Лех?! – взревел я раненым зверем.
Я ждал, что отпустит, станет легче, но ни черта подобного – меня выворачивало наизнанку, а я понять толком не мог, отчего.
– Ты мне ответь: почему именно Скворцова? Почему сейчас?
Но Леха лишь покачал головой.
– Только не говори, что повелся на ее дешевые уловки.
– Не скажу. – Камышов схлестнулся со мной взглядом.
– Это ж, Варька, Леший! В джинсах, шортах, да хоть голая – Скворцова, она и есть Скворцова! Ее мамаша…
– Да плевать мне на нее, понимаешь?! – низким голосом прервал мою агонию Леха.
Я до последнего надеялся, что он отшутится, выдумает какую-нибудь чепуху, замнет это чертово недоразумение. Но в его серых, как дым, глазах плескалось столько боли, что мне стало жутко.
– Я устал, – тихо произнес он. – Знаешь, порой кажется, что я с головой ушел под лед. Бьюсь там, пыжусь из последних сил, с завистью смотрю на вас – на тех, кто сверху. Вы чувствуете, живете, а меня… меня будто и нет…
– Лёх…
– Погоди! – рявкнул Леший. – Ты же хочешь правды? Тогда слушай…
Камышов говорил долго, да только ничего нового я не узнал. Точнее, не так: в его рассказе не было ни слова о Варе, а то, что касалось его отца, я слышал уже миллион раз.
Артур Михайлович, Лёшкин батя, держал в кулаке полгорода: в былые времена – с помощью силы и не совсем законных методов, сегодня – завладев львиной долей бизнеса в регионе. Его уважали и боялись. Влиятельный, почти всемогущий, Камышов-старший хотел и единственного сына видеть таким и не скупился на «воспитание». Вот только Леха уродился в мать, творческую и увлеченную натуру, далекую от мира бизнеса и больших денег. Мало кто знал, но Леший отменно играл на рояле, заслушивался Чайковским и запросто читал Гюго на языке оригинала, правда, никогда не кичился этим. Напротив, он старательно прятал себя настоящего за маской смазливого мерзавца, которому все дозволено и все сходит с рук. Этого требовали от него обстоятельства, этого хотел его отец.
– Леший, – прервал я парня на полуслове. – Это все я уже слышал – давай к делу!