Во время следствия старосте и приказчикам открылась мрачная картина жизни уезда, в котором давно уже процветали грабежи. Большая банда, в которой состояли более двух десятков человек, была хорошо организована – кто-то «стоял на шухере», кто-то осуществлял «шмон» или пытал свидетелей, кто-то дежурил на повозке, а кто-то сбывал краденое. У попа Косаря старосты быстро нашли все похищенное, которое он не успел сбыть.
Ивана Матренина по обыкновению жестоко пытали, и он быстро рассказал о своих уголовных похождениях и о крестьянах, которые участвовали с ним в налетах. Он же сообщил, «что после убийства они бросили тело Адриана на рубеже двух волостей, а наутро собирались сжечь в костре, но не обнаружили его на оставленном месте» (А.В. Воробьев «От татей к ворам…»).
Что же случилось с телом Адриана? Нет, он, конечно, не воскрес. Однако более семидесяти лет о нем ничего не было известно. Но однажды умирающий старец Иона в предсмертной исповеди отцу Лаврентию признался, что давным-давно, в ночь с 5 на 6 марта 1550 года, его отец Сидор нашел убитого игумена Адриана на рубеже двух волостей, возле их деревни Иванники. Он позвал сына Ивана, ставшего позднее монахом Ионой, и соседей. Все вместе они предали игумена земле без отпевания, потому что боялись обвинений и допросов: «заблюлися выемки от губных старост».
В самом деле: объясняй потом, что это не твое преступление, отправят на дыбу – и не в том признаешься. На это и рассчитывали бандиты – что подумают на соседей. А.В. Воробьев комментирует: «Откровенно непривлекательно выглядит фигура белосельского губного старосты Кирилла Васильевича Хвостова (губной стан переехал в Белое село в первой половине XVII в.), осуждавшего невинных и, несмотря на получение двойных откупов, продолжавшего притеснять обитель».
Крестьяне не любили выносить сор из избы и тем более – сотрудничать со следствием. Разумеется, об участи бандитов никто не сожалел. Это были вовсе не Робин Гуды, а обычные негодяи, которые грабили бедных и беззащитных людей, забирая у них сущую мелочь. Но, справедливости ради, стоит сказать, что все эти разбойники были не какими-то пришлыми каторжанами или неведомыми злодеями из других земель, а вполне обычными местными крестьянами, которых не смущало злодейское ремесло, а жестокость по отношению к жертвам ничем не отличалась от забоя скота.