Доктор поднимает голову от бумаг.
– И вы абсолютно ничего не помните?
Я мотаю головой, потому что мышцы шеи тоже затекли.
– Абсолютно, – говорю я. Все наречия в моём сознании превращаются в фигурки, похожие на маленьких птиц. У «абсолютно», например, длинный волнистый хвост.
Тяжело быть душевнобольным убийцей, страдающим раздвоением личности, но я говорю чистую правду – когда Сарториус берёт верх, я абсолютно ничего не помню.
– Сколько вы у нас находитесь? – спрашивает психиатр, хотя на титульном листе папки фиолетовыми чернилами написана дата моего поступления сюда.
– Восемь лет.
Цифра восемь для меня совершенно не похожа на своё начертание, это просто безобидный комок сахарной ваты, запутавшейся в телеграфных проводах.
–Восемь лет, – врач понимающе кивает головой.– Я так понимаю, терапия моих предшественников не имела большого успеха?
– Вам виднее, – насколько позволяют пристёгнутые руки, я пожимаю плечами. Я за эти восемь лет не заметил никаких изменений в своём состоянии.
Врач собирает все бумаги и укладывает обратно в папку.
– Я попробую с вами другой метод лечения. Судя по записям, он ещё не применялся в вашем лечении. Это относительно новый метод. Гипнотерапия.
Он выжидательно смотрит на меня, но это название мне ничего не говорит. И фигура у слова такая же неопределённая, расплывчатая, как узор на замёрзшем стекле. Мне всё равно, как он будет меня лечить. Я никогда отсюда не выйду, даже если терапия даст положительные результаты. Единственное, чего я хочу – это чтобы эта процедура была как можно менее болезненной.
Я вижу, что врач ждёт от меня какой-то реакции. Странно, других моё мнение никогда не интересовало. Я неуверенно киваю и вижу, как его губы слегка изгибаются в подобии улыбки, а глаза довольно прищуриваются.
– Ну, и отлично! – говорит он, хлопая по папке рукой так, что завязки на ней подпрыгивают. – Предлагаю начать завтра же.
Я опять киваю, но он на меня уже не смотрит. Я слышу, как за моей спиной открывается дверь, и невидимый санитар увозит меня прочь из кабинета.
Больше меня не беспокоят, позволяют в одиночестве провести время в игровой комнате до обеда, а перед ужином дают две розовые таблетки. Я сплю всю ночь, как младенец, и плохие сны меня не беспокоят.
Наутро гигиенические процедуры повторяются, и я предстаю перед врачом чистеньким и пахнущим хвойным лосьоном. Никогда не любил этот запах.