– Иногда, – сказала она.
Потом посмотрела в окно.
– Когда не хочется объяснять то, что всё равно никто не поймёт.
Он не ответил.
Просто кивнул.
Он не собирался ничего вытаскивать из неё. Он просто… хотел знать.
– Я принесу тебе ещё воды для красок, – сказала она, вставая.
– Рисуешь что-то?
– Пытаюсь, – усмехнулся он.
– Удачи, художник, – и ушла, оставив за собой шлейф лёгкого пряного аромата.
Он остался один.
Но чай, и её слова, и даже паузы между ними всё ещё висели в воздухе – как пыль в солнечном луче, который никто не решился потревожить.
Он подошёл к окну.
Серый блок напротив, как всегда.
Только зелень по его стенам стала гуще. Белёсые лианы, сплетаясь, тянулись вверх, обвивали окна.
Он отметил про себя, как красиво всё растёт на Маврикии.
Как быстро.
Как легко.
Он вернулся к столу, сел у окна.
Взял бумагу.
Налил воду.
Разложил краски.
Но не рисовал сразу.
Просто смотрел, как зелень на стене шевелится от ветра.
Светлые лианы, тонкие стебли – всё это казалось частью чего-то, что не нуждается в объяснении.
Он взял зелёный. Потом охру. Белый.
Тонкие стебли ложились на бумагу, мягкие, почти прозрачные.