Эйфория наполняла мою душу. Примерно как тогда, одиннадцать лет назад, когда я, позабыв обо всем на свете, сбежала из дома навстречу приключениям. Эх, давненько не испытывала ничего подобного! Случалось, конечно, и после того случая, но не столь ярко, и вовремя подавлялось воспоминаниями о тяжелой родительской взбучке.
На этот раз мысли о маме и папе промелькнули в голове вскользь – и пропали. О них я подумаю как-нибудь позже, вечерком перед сном или когда притупится, схлынет это наваждение, это удивительное чувство правильности происходящего. И я ужаснусь тому странному выверту судьбы, из-за которого оказалась отрезанной о родных и своего дома.
А сейчас я была счастлива. Теплый ветерок редкими порывами обдувал с тела пот, солнце припекало сверху голову. Рюкзак ощутимо оттягивал плечи.
Спасатель не соврал насчет деревни – минут через пятнадцать я ее увидела. Да замерла ненадолго, любуясь удивительной пасторальной картинкой: зеленые с синим отливом поля до самой горной гряды, перекрывающей горизонт, будто развалившийся горбатый дракон, а среди них несколько десятков милых старинных бревенчатых домиков с соломенными крышами, разбросанных без какой-либо системы и с полным отсутствием улиц. Из каждой крыши в небо торчал указующий перст печной трубы, что до боли роднило местную архитектуру с нашими русскими избами. К каждому дому прилагались крохотные огородики, а вдалеке бродило стадо бурых и белых коров.
Обрадовавшись, что все-таки встречу людей, которые познакомят меня с этим миром, я прибавила шаг.
Чем ближе подходила к деревне, тем очевиднее становилось, что привычной современностью тут и не пахнет. На Земле даже в самом захудалом селе окна всё-таки стеклянные, а не затянуты непрозрачной пленкой явно животного происхождения. И никакого намека на высоковольтные линии электропередач. Водяных колонок тоже не было, лишь простенький сруб колодца где-то в центремежду домами.
И ни единой души вокруг.
Добравшись до ближайшего дома, я уже раздумывала, не с него ли мне начать выстукивать местных жителей, как старенькая скрипучая дверь вдруг отворилась, и на пороге появилась немолодая женщина в длинном, до щиколоток, светло-сером платье из какой-то грубой ткани. Совершенно седая коса была скручена на затылке тугой баранкой. Блекло-голубые глаза в паутине морщинок смотрели спокойно и без особого удивления.