Незаметно воспоминания перенесли его к дню первого контакта. Это случилось зимой, спустя полгода после катаклизма. Тогда Николай остался один – умерла тётя Наташа. Ушла она так же, как и жила – тихо и незаметно, просто не проснулась однажды утром. После появления незримой границы поселковое кладбище стало недоступным, поэтому покойников теперь хоронили кто где сумеет. Коля расчистил от снега место у одинокой сосны, долго жёг костёр, чтобы оттаяла замёрзшая в камень земля, и вырыл глубокую могилу. И только после этого отправился к Королёвым, чтобы мать Антона помогла ему собрать в последний путь покойную. Полина Степановна заверила Николая, что справится без его помощи, позвала ближайших соседок и ушла, а Антон отругал Колю за то, что не позвал помочь с могилой.
За короткими похоронами последовали такие же короткие поминки, после чего Полина Степановна предложила Коле переселиться к ним. Вместе веселей, безопасней да и экономней – не надо два дома отапливать. Антон мать поддержал, а его младшая сестрёнка Ксюша и вовсе запрыгала от радости – она обожала интересные истории, запас которых у друга её старшего брата был неиссякаем.
Вот так он и переехал в дом Королёвых.
Отметив девять дней – по давней традиции, а не от избытка религиозности, Коля пришёл к могиле. Стоя около припорошённого снегом земельного бугорка, он мысленно общался с тётей Наташей. Разумеется, покойная не могла ему ответить, да он и не ждал ответа. Просто сказал, что любит её и всегда будет помнить ту, которая заменила ему мать. В памяти навсегда останутся ласковые руки, гладившие его непокорные вихры, её закушенная губа, когда тётя Наташа провожала его в город на учёбу. И её глаза, сиявшие любовью и гордостью, когда он приехал в Усть-Лиман и показал ей красный диплом.
И вдруг приступ жуткой головной боли сжег все мысли. Такой же боли, какая мучила его после удара молнии. Он-то думал, что всё уже прошло – приступов не было несколько месяцев, и вдруг боль вернулась. Чувствуя, что почти теряет сознание, Николай инстинктивно присел – если и падать, то хотя бы не с высоты собственного роста. Постепенно боль начала уменьшаться, а сквозь туман, царящий в мозгах, начали пробиваться какие-то странные звуки. Это не были те голоса, что донимали его раньше. Он вдруг понял, что не один в этом замёрзшем, заснеженном поле. Рядом находился кто-то ещё, и Коля узнал это не благодаря зрению – глаза были закрыты, или слуху – в ушах не умолкал гул прибоя. Это проявилось то, что позднее он назвал шестым чувством.