Лицо Ивана Алексеевича покрыла мертвенная бледность, он бросил взгляд на Олийника и ухватился рукой за дверной косяк: – Я… буквально несколько дней. Временно… я объясню…
– Вы не здоровы, Иван Алексеевич? – Сагайдак внимательно посмотрел в лихорадочно блестящие глаза Куницына.
– Извините, товарищ капитан. Простудился. Жар сильный, сорок температура. Я сегодня отлежусь, если разрешите. Голова чугунная— голос Куницына звучал слабо, будто издалека.
– Завтра представите объяснительную, я составлю рапорт. Мне тут время терять некогда – я бы хотел осмотреть помещение и ознакомиться с протоколами.
Куницын в замешательство уставился на него:
– Вы лечитесь сегодня.
Капитан перевёл взгляд на Олийника, – Вы сможете проводить меня и обеспечить доступ? Далеко лаборатория?
– Та нии! —протянул Борисыч глядя исподлобья. – У нас тут все недалече, тильки краше на вездеходе. Пурга четыре дня як скаженная!
Молодой офицер быстро оделся и вышел на улицу, где его встретил метельный шквал полярной ночи.
Крошечный посёлок, последний форпост цивилизации на краю бесконечной ледяной пустыни. Здесь половину года солнце поднималось на пару часов, чтобы опять скрыться за горизонтом
Сагайдак читал, что Академик Горчинский выбрал Диксон для своего эксперимента из-за безумной теории астронома Козырева: якобы в районе 73-й параллели время меняет плотность и может менять направление. Здесь, по мнению сумасбродных учёных, легче всего отправлять телепатические сигналы и "видеть" прошлое.
Лаборатория разместилась в здании Морпорта —ядовито зеленой деревянной сталинской «высотки» карликового роста. Поднявшись по лестнице, Михаил с Олийником подошли к высокой двустворчатой двери, запертой на амбарный замок.
– Тааак! – протянул сотрудник госбезопасности – не опечатано!