Климов открыл глаза и снова закрыл, в палате было настолько темно, что он не сразу осознал пробуждение. Климов не видел, но почувствовал, что хозяин соседской койки лежит на своем месте – тяжелое бронхиальное дыхание прерывалось короткими стонами, то ли от боли, то ли от тяжелого сновидения. Климов сел на кровати, стоны прекратились, но сосед тут же захлебнулся кашлем и, когда наконец совладал с ним, спросил в темноту:
– Кто-то есть здесь?
– Я, – ответил Климов.
– Кто я?
– Климов.
– Кто ты, Климов?
– Я не знаю.
– Интересно.
Сосед закряхтел, как понял Климов, в попытке сесть на кровати.
– Постовалов я, – представился сосед.
Он пошарил перед собой руками, нащупал колени Климова, тот перехватил его руку и пожал сырую хрупкую кисть.
– Как ты можешь не знать кто ты, если ты здесь, Климов? – спросил Постовалов.
– Разве это зависит от того, где я?
Постовалов рассмеялся. Смех его больше походил на карканье простуженной вороны.
– Странный ты какой-то, – Постовалов продолжал каркать. – Только от того, где ты, зависит кто ты есть. По-твоему, в больнице сейчас, вот здесь, – Климов услышал, как Постовалов похлопал по кровати, – кем ты можешь быть?
– Пациентом? Больным?
– А говоришь, не знаешь. Видишь, как все просто. Ты – пациент, я – пациент.
– Можно подумать, до того, как здесь оказался, я никем не был.
– Молодой человек, по голосу слышу, что молодой, хватит нести чушь. Что значит здесь оказался? Будто есть что-то еще, кроме здесь. Где вы еще могли оказаться?
Звучало это как набор отдельных слов, но тон Постовалова был настолько убедительным, что Климов принял сказанное за истину. Климов встал с кровати, на ощупь пробрался к выходу и распахнул дверь. В коридоре горел тусклый дежурный свет. На табуретке дремала вчерашняя сферическая медицинская сестра, сложив руки поверх груди, как на подставку. Климов вернулся на место, но на всякий случай оставил дверь открытой, чтобы если что – рвануть из палаты. Теперь он мог разглядеть Постовалова. Тому оказалось не больше сорока лет, Климов же представлял, что он совсем преклонного возраста. Но самым удивительным Климову показалось то обстоятельство, что Постовалов в своих телесах раза в два превосходил сферическую медицинскую сестру. Климов представить не мог, когда жал его хрупкую, по ощущениям почти женскую кисть, что рука принадлежит человеку таких внушительных размеров. Климову так и хотелось взять иглу и кольнуть Постовалова в щеку. Он почти не сомневался, что его сосед лопнет, словно воздушный шарик, настолько туго была натянута на сало Постовалова его кожа. «Что же с его руками?» – искренне мучился вопросом Климов. Постовалов, будто слыша мысли соседа по палате, с любовью рассматривал свои руки: растопыривал пальцы, сжимал и разжимал кулаки. Постовалов так увлекся руками, что, казалось, забыл о Климове. Тот же пребывал в замешательстве и пытался осмыслить сказанное его странным соседом по палате.