Публика в строю оказалась разношерстной. Исключительно мужчины, одеты – кто во что горазд, разных лет, и как предположил Климов – совершенно из разных социальных слоев. У большинства на лицах отчаянье, у некоторых ужас, но были и такие, кто вроде как насмехался над происходящим, словно все это их точно не касается, и они не то чтобы оказались здесь случайно, но только по нелепой необходимости и с нетерпением ждут, когда все закончится и можно будет уже отправиться по своим делам. Над строем из-за шепота тех, кто боялся, из-за гомона тех, кого все это не касается, бормотания тех, кто не понимал, что происходит, и робкого возмущения тех, кто был в ужасе, – жужжало, сопело и пыхтело, словно над строем носилась неведомая сущность, озвучивающая общее настроение.
Военный стоял перед ними молча. Климов решил, что он собирается с мыслями и сейчас выдаст такую же или наподобие речь, как перед добровольцами, но тот только внимательно всматривался в лица, не двигаясь с места. Наконец он поднял руку, и неведомая сущность над строем тут же замолкла. Стало так тихо, что Климову показалось, будто он слышит биение сердец.
Военный снова пошел вдоль строя, но теперь время от времени подходил вплотную и выводил кого-нибудь вперед. Климов решил сначала, что наугад, но вскоре понял, что есть какая-то одному военному известная система.
Тех, кого он вывел, стояли между охранниками лицом к строю, и Климов заметил, что состояние многих было похоже на то, что было у Сафарова, – необъяснимое желание помогать своему палачу с той только разницей, что эти совсем выглядели беспомощными, растерянными и жалкими. Когда военный закончил свой обход, перед строем стояло человек пятьдесят, и по сравнению с теми, кто остался в строю, их было ничтожно мало. Над строем снова зажужжало и засопело, но теперь в этой разноголосице можно было услышать радостный, хоть и нервный смех. Строй будто выдохнул накопившееся напряжение.
– Приветствую, воины, вам выпала честь обрести бессмертие, пускай звучит пафосно, но быть воином – жить вечно! – гаркнул военный.
Один из будущих воинов качнулся и рухнул на пол без сознания и словно дал команду остальным. Тут же другой упал на колени и взмолился:
– Я не могу! Прошу! Я не хочу!
Он пополз на коленях к ногам военного, но один из охранников встал перед ним и слегка приложился дубинкой к плечу.