Как только последнее слово сорвалось с губ Артема, он развернул меня к себе и прижался своими губами к моим. Господи! Снова эти ощущения. Неужели так будет всякий раз, когда он поцелует меня, разумеется, на публику?
– Будем считать, что я поверил, – усмехнулся Григорий Вячеславович, разглядывая меня и остановив взгляд на ногах, которые были максимально открыты, поскольку сегодня я надела короткое платье.
– Нам пора, отец, – в голосе Данилова-младшего послышались напряженные нотки.
– До свидания, – сказала я, поднимаясь с дивана.
– Увидимся через неделю у меня, – прищурившись, произнес мужчина.
Как только мы оказались на улице, я смогла вдохнуть полной грудью. Артем, по всей видимости, тоже был не слишком рад неожиданной встрече с отцом. Боковым зрением отметила, что Данилов изучает меня.
– Что, Артем? – Я повернулась к нему, сложив руки на груди.
– Спасибо, Рита. – На его скулах играли желваки, а во взгляде читалось беспокойство.
– За что? – удивленно спросила я и посмотрела на свои босоножки, пытаясь увернуться от его глаз.
– Ты знаешь, – короткий ответ.
– Знаю, – тихо произнесла я, не понимая, что будет в моей жизни дальше: похоже, этот неприятный человек, отец Артема, будет постоянно наблюдать за нами. – Это не твоя прихоть? Я про свадьбу.
– Нет, есть определенные условия, – ответил Артем, переводя взгляд в небо.
– Почему я? – я посмотрела на мужчину, который сейчас был так уязвим, и мне хотелось узнать, что же на самом деле творится у него в душе. – В твоем окружении полно девушек…
– Почему ты? – переспросил Артем, вновь взглянув на меня. На его лице появилась кривая ухмылка, и я поняла, что от нее ничего хорошего ждать не придется. – Потому что ты всего лишь первый вариант, который подвернулся, Рита.
Неужели всегда будет так больно? Его слова резали без ножа, и мне в очередной раз захотелось сбежать от него подальше, чтобы не видеть и не слышать те обидные вещи, которые вырывались из его уст. Отчасти я понимала, почему он это делает. Человек абсолютно и безоговорочно уверен в моем предательстве. Но если изначально мне хотелось объясниться, то теперь это желание полностью исчезло, в нем уже не было никакого смысла. Теперь мне предстояло узнать его вот таким: жестоким и высокомерным, – потому что его расположение на меня больше не распространялось.