Брать чужие задачи на себя? Потому что страшно, что подведут, а отвечать – мне.
Делать в три раза больше, чем требуется? Потому что вдруг “все увидят”, что я недостаточно хороша.
Я боялась быть недостаточно быстрой.
Недостаточно умной.
Недостаточно нужной.
Недостаточной вообще.
Ирина – та самая внутренняя тревожная крыса – умела жонглировать моими страхами, как клоун мячиками.
И я танцевала под её дудку, даже не замечая этого.
Тревога казалась мне мотором.
А на самом деле – это был якорь.
Только я долго этого не видела.
Только на терапии я впервые поняла:
моя тревожность – это не моя “личная фишка”.
Это нездоровая система выживания.
И если я хочу жить, а не выживать – мне придётся признать, что Ирина не всегда права.И иногда её надо послать на три буквы. С любовью, конечно.
Глава 2
“Моя тревога любит драмы. Я – нет.”
Ирина – актриса.
Она обожает драмы.
Только спектакли ставит внутри меня.
Поначалу я думала, что просто стала слишком чувствительной.
Я переживала каждый фильм так, словно это случилось со мной.
Я могла разрыдаться от сцены, где герой потерял кота.
И потом долго не могла прийти в себя.
Я избегала острых эмоций.
Перестала смотреть триллеры.
Отказалась от кофе – “чтобы сердце не выскакивало”.
Отказывалась от любых стимулов, которые хоть как-то раскачивали мой внутренний мир.
Я называла это заботой о себе.
На самом деле – это была Ирина, шепчущая:
“Не испытывай. Не чувствуй. Это опасно.”
Каждый раз, когда я испытывала сильное волнение, мне становилось физически плохо.
Ком в горле.
Дрожь в руках.
Сердце будто запрыгивало в горло.
Давление плясало, как на карнавале.
Иногда мне казалось, что я умираю.
Но я продолжала не видеть настоящую причину.
Я честно верила, что это моё “сердце слабое”. Или “организм не справляется со стрессом”.
Я проходила обследования, искала болезни, исключала еду, напитки, эмоции.
Я искала источник в теле.
А он сидел у меня в голове и назывался тревога.
Ирина не хотела моего зла.
Она просто боялась за меня больше, чем нужно.
Она кричала “Спасайся!”, когда спасаться было не от чего.
Она включала сирены, когда надо было просто выдохнуть.
Я долго путала тревогу с реальной опасностью.
И каждую сильную эмоцию – с угрозой жизни.
Тревога любит драмы.
А я просто хотела спокойно жить.
Когда я впервые поняла, что все эти симптомы – это не сердце, не давление, не “слишком сильная эмпатия”,