– Я не хочу других женщин. Я хочу только тебя. Неужели ты этого не понимаешь?
– Я думала, ты меня любишь. А ты оказывается просто эгоист. Почему ты думаешь только о себе? А как же твои родители и друзья? По-твоему им все равно: живой ты или мертвый?
– Я просто хочу…
– Я знаю, что ты хочешь. Ты очень хочешь всем доказать, как сильно ты меня любишь, а на остальных тебе просто плевать.
– Нет…
– Да! Уже третий раз ты пытаешься свести счеты с жизнью и совершенно не думаешь, о том, какую боль каждый раз ты причиняешь своим близким этим поступком. Я тебя очень прошу… Нет! Я требую, чтобы ты немедленно это прекратил! И если ты действительно меня любишь, то сейчас же даешь мне твердое обещание, что такого больше не повторится!… Ну?… Я жду…
– Обещаю, – нехотя выдавил из себя Алекс.
– И будешь жить так, как я сказала!
– Обещаю.
– И свою дочь назовешь в мою честь!
– Обещаю.
– Вот теперь я на тебя не сержусь, – она мило улыбнулась и подошла ближе, а потом в последний раз крепко обняла юношу и нежно поцеловала в губы. – А теперь самое главное, малыш: тебе надо найти работу, где всегда будет много людей и днем и ночью – это поможет справиться с болью. А сейчас прости меня, любимый, и прощай.
Девушка так сильно толкнула Алекса в грудь, что от боли у него в глазах все потемнело; потом еще толчок и еще, и он словно провалился в непроглядную тьму. И уже через какое-то мгновение услышал тихий плач и печальный голос отца, который говорил что-то неразборчивое. Но совсем скоро это бормотание уже слышалось отчетливей, и Алекс понял, что говорит несчастный отец.
– Ну, что же ты наделал, сынок? Мама это больше не переживет. И как же я скажу ей об этом? – на стуле рядом с кроватью, сгорбившись, сидел совсем седой мужчина и, держась руками за голову, тихонько покачивался.
– А ты не говори, – сиплым голосом прошептал Алекс.
В палате раздался пронзительный женский визг, и кто-то упал в обморок. Мужчина вздрогнул от неожиданности, а потом испуганно повернул голову на знакомый до боли голос, и еще долго пытался себя ущипнуть, чтобы очнуться ото сна. На него спокойным и ясным взором смотрел Алекс и улыбался.
– Сын, – еле слышно прошептал родитель. – Ты жив?
– Живее всех живых, – просипел Алекс. – Прости меня, отец. Этого больше не повторится. Я дал ей слово.
– Кому?