Дагатлих - страница 14

Шрифт
Интервал


Знаешь, я ведь тут даже не в первый раз, а всё равно не верю, что такая красота бывает на свете…

.

Останавливаемся выпить чаю в местечке, где мы были с отцом почти два года назад. В округлой, как дно сферы, сковородке, в кипящем масле жарят овощные бутерброды. Сюда местные приходят. Наши ребята находят здесь мясные пельмени и теперь счастливы. Я прихлёбываю масала, оглядываюсь, улыбаюсь тому, что вижу. Знакомая дорога. Считай, родная. Изгиб, над ним склоняются добродушные деревья; громадные кусты на той стороне, расписанная подсолнухами бетонная стена.

.

Закат опускается. А мы уже высоко и видим всю долину, по которой ехали. Она воспаряет среди розово-лилового густого тумана. Небо такое широкое, что кружится голова. Громадные горы уходят до горизонта; они растворяются, сливаются с той сияющей туманной материей, куда ныряет солнце. Солнце – огромный розовый диск. Суровый и прекрасный, нежный и величественный.

Горы парят. Мы движемся невесомо, и невесомыми, нарисованными на лесной спине кажутся россыпи домиков. Только солнце, падающее в сияние горизонта, имеет тяжесть.

.

Массури – город в небе. Он нарос на верхушке горы, как колония моллюсков. Или гнездовье странных птиц с руками вместо крыльев.

Пока мы подъезжаем, в небо втекает темнота – горы синеют, лиловеют, сливаются с ней и медленно исчезают. Домики из каменных становятся будто бумажными, лёгкими-лёгкими. И превращаются в огни, теряя во мраке стены. Мир пропадает. Только страшный невидимый простор дышит на дорогу.

.

Мы попадаем в пробку. Прорываемся по встречке, сигналим, сигналят нам; ногам в защите жарко от нагретых машин. В старый город нельзя проехать с номерами другого штата. Нам в спины напирают, как будто впереди есть где развернуться – но там только шлагбаум и недовольное лицо контролёра. Пытаемся объяснить, мол – отель у нас там, мы не можем оставить мотоциклы где попало. Не помогает. Вокруг огнисто и шумно. Меж резных грязных стен полыхают вывески, мигают стрелки, грохочет музыка; сотни сигналок вопят в один голос. Звукам в узкой улице тесно. Мы полностью блокируем движение. Вокруг Мишутки собирается человек двадцать; он жестикулирует, вертится, громко что-то доказывает. Его лысая голова возвышается над смоляными индийскими шевелюрами.

Лёлю одну пропускают на мотоцикле до отеля, договариваться. Мы кое-как ретируемся до парковки. По пути знакомимся с мужичками по прозвищу