«Не может быть, – твердила про себя Тау. – На планете нет разумной жизни. Здесь нет электричества. Нет даже целых проводов».
Она всё бежала и бежала, спотыкалась и, вдруг поскользнувшись, рухнула в пролом на чёрном полотне. Тело её зависло над мрачной бездной, одна рука сжимала металлический прут арматуры. Тау застонала, затем потянулась второй рукой к клапанам на походном космическом костюме и отыскала нужный рычаг. Прут угрожающе согнулся и наверняка заскрипел, но звуковой передатчик Тау почему-то не сработал. Неужели повредила?
Стоило ей утопить крохотную палочку в пластичный материал, как сработали резервуары, в ногах потеплело, и мощный поток пара вытолкнул её наверх. Тау ухватилась за каменный выступ, чтобы бездна снова протянула к ней свои щупальца, а затем, подтянувшись, вернулась к тропе. Огни всё так же горели в отдалении, как манящий мошкару прожектор.
Отец рассказывал о Планете, а ему рассказывал дед, а деду прадед. Когда-то все они жили здесь, когда-то здесь они умирали. Пока однажды группа глупых стариков не нажала кнопки, и мир полетел ко всем чертям. Они прожили свою жизнь, наелись, наплодились, познали моральное падение и теперь хотели только власти…
Отец Тау считал: миром должны править молодые и любящие семьянины, это бы мотивировало их делать жизнь лучше. Если нет идеи, нет стратегии выживания, должна быть любовь. Только это удержит руку от жуткого, смертоносного пульта.
Миллиарды жизней оборвались за одни сутки, и цивилизация пала.
Тау бежала всё дальше и дальше. И вот она уже видела жёлтые фонарики на одноэтажном здании. Китайские? Вот причудливо изогнутая крыша, такие теперь только в музеях хранятся. Металлические стойки в лианах, на стене табличка с иероглифами, которые щиток перевёл как «Последний турист». Внутри Тау нарастал животный страх перед неизведанным. В ответ на реакцию костюм без лишних вопросов внутримышечно впрыснул ей успокоительное.
Прадед её отца наблюдал за смертью человечества из Красного лагеря, рыдал, как и сотни других колонистов. Он не мог поверить, что стал вымирающим видом. На записи с орбитальной станции было видно, как мир из голубого окрашивается в оранжево-серый. Миллиарды загубленных жизней одним нажатием кнопок негодяями, посчитавшими себя богами.
Подойдя к перекошенной дверке, Тау провела по облезшей краске рукой.