– Даже Даан не появился.
– Знал бы он, что ты будешь работать и в пятницу, то непременно бы пришел.
Вдруг ощутил сдавливающую усталость. Удивительное ощущение, никогда мной поутру после смены не испытанное.
– Так что там у тебя? – в раздевалке поинтересовался Гирд, вероятно, измучен моим молчанием больше, чем я подозревал.
– Предвкушаю поездку домой.
– Так я и думал, – с огорчением вздохнул друг. – Отец так и не смягчился на твой счет?
– Нет. Опять не пускает за штурвал. Ну да ладно… Обойдусь.
Гирд решил промолчать. Вышли из бара и направились к парковке. Наши мотоциклы стояли одиноко на большой площадке с разметками, далеко друг от друга.
– Увидимся в Горинхеме, – Гирд пожал мне руку и чуть дольше задержал в ладони. – Не загоняйся. В этом вся суть – отцы бранят сыновей, будто никогда сами молодыми не были.
– В их молодости дурь не была легализована.
– Я вообще-то утешаю тебя, придурок! Можешь хоть иногда не язвить?
– Извини. И спасибо.
Гирд махнул на меня рукой и направился к своему мотоциклу. Смотря ему вслед, я дал себе прочувствовать это мгновение – все-таки не все было так безнадежно, как мне почему-то чудилось.
И пока эта мысль не развеялась, сел в седло и быстро завел мотоцикл. Не дав себе ни секунды промедления, снял байк с места и направил домой. Старался не видеть другие улицы и направления, следовал строго по маршруту, мной изученному до безупречности. Что позволило благополучно припарковаться у двухэтажного дома с двумя раздельными оранжевыми дверями.
Не стал заносить мотоцикл на задний двор, вошел в дом без лишнего шума. Оставив шлем на тумбочке в коридоре, разулся и стянул перчатки. Без скрипа деревянных ступеней поднялся на второй этаж и направился к себе. Но замер, завидев Бастиаана в коридоре.
Почему-то уже был одет, без капли сонливости в лице и глазах. Что меня дико озадачило.
– Почему не спишь? Только семь.
– Не могу. Вообще мутит всю ночь. Кошмарное состояние…
– Мог бы выпить таблетки, – направился к себе, но у двери задержался. – Хоть немного полегчало?
– Нет.
Не смог это проигнорировать. Обернувшись, встретил его пристальный взгляд, не скрывающий мучительной проницательности. Этот взгляд не требовал ответов, совсем не таил в себе подозрения. Был чист и открыт и тем беспощаден, никогда не мог спокойно его снести. Ведь пробирался ко всему моему нутру и видел, что там творится.