Не могу дышать. В груди будто комок, ладони еще больше сжимаются в кулаки, до боли, до побелевших суставов.
– Эскортница? Жрица любви? Так лучше? – безжалостно продолжает он. В его глазах плещется ехидство. Ему это нравится. Нравится унижать и обижать меня. Грудь вздымается резко, слишком резко, воздух врывается в лёгкие судорожными вдохами.
Я чувствую, что вот-вот взорвусь.
Не знаю, хочу ли закричать или ударить его.
Но я больше не выдерживаю.
Господи, как же мерзко!
Рука сами собой поднимается, и прежде чем успеваю осознать, со всей силы отвешиваю Мельникову пощёчину. Глухой звук удара раздаётся в комнате. Его голова резко дёргается в сторону, и почти сразу на щеке проявляется красный след.
Но он… он даже не злится.
Не орёт, не хватается за лицо, не отшатывается.
Только коротко хмыкает и медленно поворачивает голову обратно, снова впиваясь в меня этим своим холодным, высокомерным взглядом. Как будто я просто мусор ему под ноги бросила. Как будто ему даже не больно.
– Легче стало? – спрашивает он с надменной усмешкой, глядя на меня сверху вниз.
Каждое слово скользит с его губ, как яд. В глазах ни капли эмоций, только ледяное любопытство, как будто он наблюдает за экспериментом.
– Нет! – шиплю, чуть подаюсь вперёд.
Еле сдерживаю слезу, которая вот-вот скатится.
Чёрт. Не перед ним.
Сжимаю кулаки, вбиваю ногти в ладони. Не заплачу. Ни за что. Воздух в комнате кажется густым и вязким, хочу уйти. На улицу. На свободу.
– Твои проблемы, – равнодушно бросает он.
Затем вдруг меняется в лице, будто переключая тумблер, и уже спокойно говорит:
– А теперь – с улыбкой вернулась к столу.
Он холодно обходит меня, открывает дверь и делает приглашающий жест. Пропускает меня вперёд, как ни в чём не бывало.
Александра
– Так, дорогая, я договорилась. Будешь должна мне вечно, – бодрый голос Леры раздается в трубке, словно спасательный круг, за который я хватаюсь изо всех сил. Но даже он не может заглушить волну нервозности, накатывающую на меня с новой силой.
– Буду, буду, родная моя, – пробормотав в ответ, прижимаю плечом телефон к уху, одновременно наливая папе чай. Густой аромат мяты и чабреца поднимается лёгким паром, обволакивая кухню, но мне сейчас не до уютных мелочей. Дождь за окном барабанит по подоконнику, словно настаивая, что я должна торопиться.