– Ты как? – уточняет Алекс.
– Ерунда. – фыркаю я и машинально тянусь к правому уху. И не напрасно, потому что моя серьга вновь рискует быть потерянной. – Вот же чёрт!
– В чём дело?
– Моя серьга выпала. Надо её найти.
– Я замечал её у тебя. Но почему она одна и именно в правом ухе? – спросил Алекс, ставая на колени и заглядывая под соседнее сидение.
– Когда я попала в приют, это была единственная вещь, которую мне оставили. Она напоминает, что до приюта у меня была какая-то другая жизнь.
– А если раньше у тебя была плохая жизнь? – найдя заветный кусок металла, парень протягивает его мне и встаёт с колен.
– Уж не хуже приюта. – вернув украшение на место, я оглянулась на пустой салон. – Так, а где остальные?
– Снаружи. – он кивнул в сторону водительской двери, рядом с которой находился выход. – Тебе, наверное, пока лучше не двигаться.
– Очнулась? – голос Мэриона, вошедшего в салон, заставил меня вздрогнуть. – Хорошо. Выйди, парень.
Но Алекс, наперекор словам мистера Мэриона, расправляет плечи и встаёт, закрывая проход ко мне. Подойдя к нему вплотную, Мэрион хватает Алекса за воротник футболки и притягивает к себе, недовольно шипя в лицо.
– Со слухом проблемы? Или ты умеешь оказывать первую помощь?
Дождавшись едва заметного отрицательного покачивания головой, Мэрион отпускает Алекса и тот, фыркая себе под нос, выходит из автобуса. Я проводила друга взглядом. Дождавшись, когда мы останемся одни, Мэрион опускается на одно колено и жёстко хватает меня за лодыжку, заставляя выпрямить пострадавшую ногу. Осмотрев рану и, видимо, оценив масштаб повреждений, он кивает каким-то своим мыслям и поднимает на меня глаза.
– Тебе есть, во что переодеться?
Я киваю, от чего-то не в силах говорить. Да и смотреть на него сверху довольно странно.
– Больно?
Я отвожу взгляд и молчу.
– Значит больно. Гордая. Вот только не там, где нужно.
Он опускает мою ногу, направляется к двери в водительскую кабину и возвращается с дорожной аптечкой. Мэрион делает какой-то укол прям рядом с осколком, заставляя меня вздрогнуть. После чего достаёт большие ножницы и разрезает штанину моих джинс до самого осколка и чуть выше. А затем цепляет его большим пинцетом. У меня начинает кружиться голова.
– Взгляни на меня.
Ни с первой попытки, но я слушаюсь. Боль слегка притупляется. Он смотрит мне в глаза, параллельно, тянет на себя пинцет, вынимая стекло из моей ноги. Я вскрикиваю, вспоминая все бранные выражения, которым успела научиться за почти семнадцать лет в приюте. Они вертятся на языке, но я не даю им вырваться, оглядывая свою ногу, и, похоже, в эту же секунду теряю сознание.