И если эти успехи не радовали тех, кому генерал мешал своей честностью и правдой, кто кулуарно искал способы его нейтрализации, то был среди них один человек, который откровенно ненавидел его всей душой. Тот, кто разрывался на части и полыхал внутри при его виде и даже только при одном упоминании его имени. Ненависть Межецкого пылала в его глазах при встречах с Рартнером. Оба чувствовали дуэльность вопроса и статическое напряжение, возникающее в воздухе при их хоть и нечастом, но пересечении. Как бы генерал Рартнер ни хотел думать о нём, как о мелкой сошке, исполняющей приказы продажных верховных церберов, он видел власть и силу оппонента, разрастающуюся с каждым годом.
Что касается Алины Залесской, то её созревание и переход из хрупкой студентки в статную, молодую, красивую женщину, а также её достижения, победы и карьерный рост не только за счет любовной связи с начальником, но и признанным способностям, прельщали и притягивали Межецкого всё больше. И удивительным образом он, как и раньше, не мог идти в откровенность и резкость действий. При виде Алины у него срабатывал какой-то ограничитель надменности. И смотря на неё, разговаривая с ней, он забывал свою ненависть и злость к её мужу и ко всему вокруг. Он общался с ней и будто растворялся в этом пространстве между ними, проваливаясь в какой-то отдельный от остального мир: сладостный мир, в котором были только они вдвоём. На той же деликатной, осторожной и доброжелательной ноте он искренне выражал ей своё почтение и восхищение, желал дальнейших успехов, но всё так же не мог скрыть вожделеющего взгляда. Взгляда, в котором Алина читала его интерес, страсть, огонь и…страх.
Для самого Межецкого это тоже было необычное ощущение: живое и трепетное чувство всепоглощающего желания и восторга, смешанные с робостью перед ней. Ему не нужно было просто обладание телом, ему нужно было обладание и душой. Они оба это знали, будто бы обменялись этой скрытой информацией взглядами. Приняв и осознав её, Алина не стала делиться с Рартнером своими размышлениями. Подогревать хоть и вялотекущий, но конфликт, который итак натянутой струной сопровождал их нелёгкие рабочие будни, было бы опрометчиво. При этом генерал не был ревнивым. Он верил ей. И был полностью поглощён чистотой мыслей своей избранницы. Алина и сама не давала поводов для подобных инцидентов, доброжелательно нейтрально общаясь с потенциальными воздыхателями. Тем не менее странные чувства, возникающие у неё при общении с Межецким, и информация от него, которая улавливалась ментально, тщательно береглись, как источник дополнительных знаний о человеке, держащем в страхе окружающих его коллег. В общении с ним она, как и он, поддерживала свою стандартную политику дипломатии, ни давая не единого намёка на их конфронтацию с Рартнером.