Лео посмотрел на часы. Осталось восемь минут. Он поднялся обратно к своему наблюдательному пункту и сел под куст. Он снова достал бинокль и стал смотреть на озеро, на котором не было видно ни одной лодки. Бинокль был старый, купленный, как и ботинки, в день приезда, но не в магазине туристического снаряжения, а в лавке старьёвщика, в каком-то переулке. Старьёвщик был молодым хиппи в цветастой рубашке и с кучей браслетов на худых запястьях. Его, похоже, не волновало, что в лавке продаётся старое снаряжение вермахта. Бинокль тоже был немецким, судя по маркировке, фирмы Сваровски. Лео положил франки на прилавок и спрятал бинокль в сумку. Хиппи мотал головой под индийскую музыку, доносившуюся из стоящей в углу радиолы. Что-то не давало Лео уйти. Он смотрел на прилавки с вываленной в беспорядке амуницией, с которой были неаккуратно спороты нашивки. Пистолет у него уже был, а ножи ему не нравились. Хиппи, кажется, не замечал, что покупатель не уходит. Браслеты позвякивали в такт музыке. Лео посмотрел на прилавок. Ощущение того, что его действиями руководит невидимая, но могущественная сила, снова пришло. Он мог задушить хиппи одной рукой и забрать всё, что захочет, но могучая сила воспротивилась такому решению.
– И ещё это, – сказал Лео.
Хиппи с трудом разлепил глаза и уставился на Лео расширенными зрачками.
– Вот это, – Лео постучал по пыльному стеклу пальцем. Там, за витриной, на выцветшей муаровой ткани, лежала мёртвая сухая бабочка. Ещё один хороший знак.
Хиппи медленно открыл заднюю стенку витрины и сунул руку под стекло. У него ушло несколько секунд на то, чтобы понять, что движущаяся во мраке рука принадлежит ему. Наконец, он выудил и подал Лео то, что требовалось – старые солдатские шахматы, где фигуры заменяли плоские магнитные фишки с картинками.
Шахматы, бабочка, Крамер – сама судьба привела его сюда. Лео убрал бинокль в сумку и начал наощупь перебирать лежащие там предметы. Фотоаппарат лейка, несколько кассет фотоплёнки 135-36, несколько карандашей и авторучек, салфетки, бутылка воды, пачка французских презервативов, несколько блокнотов, в одном из них между страниц вложены двенадцать марок ЛСД, несколько мятых банкнот, орнитологический справочник, пачка сигарет, спички и зажигалка, наручники, швейцарский нож, использованный шприц, эластичный бинт, лейкопластырь, солнечные очки, таблетки от морской болезни, последний роман Крамера в мягкой обложке, вчерашняя газета и на дне, в потайном кармане – «беретта М1935», украденная у отца, и запасной магазин к ней. Это мысленное перечисление вещей, соотношение прикосновения и ощущения разнородных поверхностей с наименованием напоминало детскую игру и успокаивало. На рябину вернулась горихвостка и опять запрыгала по веткам. Где-то далеко на озере загудел прогулочный пароход, и эхо заметалось, отражаясь от воды и горных склонов. Лео снова посмотрел на часы. Времени как раз, чтобы выкурить сигарету. Пальцы нащупали пачку «житан» и зажигалку. Горихвостка обернулась на щёлканье зажигалки. Лео выпустил дым в голубое небо. Он мысленно разыграл вариант Алапина сицилианской защиты, тронул чёрного коня и задумался. Волнение всё не приходило. Он совершал поступки гораздо опаснее, чем то, что хотел осуществить сейчас. Удача, которая покровительствует смелым, всегда ему сопутствовала. Без удачи в журналистике никуда, хотя то, чем он занимался, очень часто выходило за пределы традиционной журналистики.