Седьмая дрожала. Не от страха за себя. Она сжимала кулаки – белые костяшки, стиснутые зубы. Это был страх… за своих. Все сто душ в этом проклятом месте были её детьми. Каждого она защищала, как могла. И каждый новый потерянный – прожигал дыру в груди.
Тело продолжало меняться. Глаза распахнулись – резко, будто от толчка. Один – горящий голубым, неестественным светом. Второй – наливался кровью, зрачок расползался, белок чернел. Пальцы вытягивались. Суставы трещали. Ногти – удлинялись, чернели, словно кости прелого дерева. Он сорвал с себя пуговицы – костюм рассыпался. На груди – вспышка жара. Символ. Вырастающий изнутри. Не просто круг – пентаграмма, но… искажённая, сложная, многослойная, будто сама структура иной реальности. Она горела на коже. Жгла. Пульсировала. Седьмая всматривалась в выжженную пентаграмму на груди. Символы пульсировали, словно дышали.
– Она запечатывает его… – прошептала она. – Если не остановится – он умрёт как демон.
Пламя в знаке дрогнуло и потухло. Пентаграмма медленно исчезала, будто впитываясь в кожу. Свет на лбу погас. Рог, торчавший из рассечённой кости, начал втягиваться обратно, скрываясь под кожей.
Глаз – тот, что сиял холодным голубым – мерк. Второй, налитый кровью, постепенно обретал белок. Дыхание стало ровнее.
– Всё… – выдохнула Седьмая. – Всё уходит…
Но в следующую секунду – вспышка. Вторая. На груди выжигался новый символ. Уже не круг, не пентаграмма. Треугольники. Символы. Углы. Геометрия, чуждая человеческому восприятию. Как будто сама материя делала надпись. Нимб над его головой задрожал. Посерел. И начал сыпаться осколками, исчезая, словно выдох пепла в ночи. Тело расслабилось. Форма стала прежней. Руки – человеческими. Кожа – ровной. Символы растворились. И вдруг – вдох. Он открыл глаза.
Мир плыл. Цвета и формы сливались в безмолвие. В груди жгло. Будто глотнул раскалённого воздуха. Он попытался пошевелиться – пальцы дрожали, мышцы наливались тяжестью. – Живой… – донёсся до него чей-то голос. Он вдохнул ещё раз. И ещё. Рот приоткрылся, но язык не слушался. Мысли сбивались, но внутри… внутри пульсировало одно слово. Одно имя. Оно всплыло не из разума – из глубины.
– Даниил… – прошептал он. Меня зовут… Дэни.
– Твою мать… знал бы ты, как нас напугал. – Медик выдохнул, опускаясь на пятки.