– Здравствуй, маленькая, – со знакомыми интонациями говорит какая-то самка, и я решаюсь открыть глаза.
На меня смотрит самка без ушей. Она ласково разглядывает меня, а потом вдруг берет в руки, но я понимаю: не те руки, неправильные. Наверное, я заслуживаю этого, ведь я напугала кого-то, так голоса сказали. Самка держит меня в руках бережно, но не вылизывает, как будто чувствует, что меня уже другая вылизала – та, у которой меня отняли.
– Здравствуй, моя хорошая, – опять говорит эта самка. – Хочешь быть моей доченькой?
– А что это такое? – хрипло спрашиваю я.
– Если ты примешь меня мамой, то будешь для меня дочкой, – совершенно непонятно объясняет она. – А еще у тебя папа будет, хочешь?
– Папа? – удивляюсь я.
Тот теплый безухий говорил о папе, но я, кажется, не знаю, что это такое. Наверное, что-то важное, но раз меня все равно не спрашивают, то я киваю просто. Какая разница… Не соглашусь сейчас и буду опять одна, никому не нужная. А вдруг я буду нужна этой самке? Надо хотя бы попробовать, раз я опять живая, потому что вылизывали меня, получается, когда я неживая была…
– Папа, – кивает она. – Ты хочешь остаться со своим именем или…
– А можно иначе? – это меня удивляет еще сильнее. Потому что имя – это как семья, как порода, оно навсегда.
– Можно, – гладит меня промеж ушек та, что хочет быть моей… мамой. – Ты можешь зваться Ксия, хочешь?
– Ксия… – пробую я это имя на вкус. Звучит приятно, и еще на мое похоже. – Мне нравится, – отвечаю я.
– Тогда маленькую Ксию сейчас оденем и, если доктора разрешат, домой заберем, – ласково произносит она, а я…
Я очень хочу поверить в эту доброту, в ласку хочу поверить, но не могу просто. Мне кажется, для нее это только игра, потому что нельзя же сразу взять и полюбить такую, как я. Я в этом почти уверена, хотя стараюсь так не думать. Самка, которая хочет быть мне мамой, тем временем куда-то отправляется со мною в руках. Я осознаю, что сбежать нельзя – поймают, и не понимаю, откуда вообще взялась мысль о побеге. Наверное, я просто не знаю, что мне сделать, чтобы не остаться одной. Я так устала быть на самом деле ненужной и чужой, что готова поверить, пусть даже меня и из жалости берут.
Задумавшись об этом, я понимаю, что вполне могут брать именно из жалости, потому что я неправильная. Так сразу в груди больно делается, и та самка, к которой меня подносят, хмурится. Она объясняет моей «маме», что у меня что-то с сердцем непонятное, поэтому меня нужно положить на место, но я вцепляюсь передними и задними руками и зубами еще, чтобы не оставляли. Не хочу, чтобы одну оставляли! Не надо! Ну… ну пожалуйста…