– Ты же любишь самолёты? – начала она, садясь рядом так, что крошки от пиццы посыпались на пол.
– Ну… «Люблю» – это громко сказано. В прошлом году в Турции меня два часа тошнило после взлёта, – пробормотал я, отодвигаясь от её слишком блестящих глаз.
– Не важно! Я прошла отбор! С завтрашнего дня – учёба, а потом рейсы. Ты же поддержишь?
Тут я совершил роковую ошибку. Вместо того чтобы закричать «Да ты в своём уме?!», я потянулся за очередным куском пиццы и процедил:
– А… это надолго?
– Ну, года на три как минимум, чтобы заработать лётную пенсию. Впрочем, если понравится… – она хлопнула буклетом по столу, и я вдруг понял, что это не просьба. Это ультиматум.
Первые сутки я пребывал в стадии отрицания. «Стюардесса? Какая ещё стюардесса? У неё же аллергия на арахис!» – бубнил я, пока Катя разучивала стандартные фразы на английском в душе. Но когда на кухне появился учебник «Аварийно-спасательная подготовка», а в шкафу – форменное платье, пришлось признать: это серьёзно.
– Ты будешь разливать кофе богачам? – спросил я в тот вечер, наблюдая, как она пытается упаковать в чемодан три килограмма косметики.
– Нет, я буду спасать жизни! – парировала Катя, засовывая между флакончиков шиньон для «шишки». – Если, например, пассажир подавится икрой, я должна сделать ему прием Геймлиха. Или если двигатель загорится…
– Стой! – я схватился за сердце. – Ты сейчас шутишь?
– Шучу. Нас учат, что двигатели не горят. Они… «испытывают технические сложности».
Утром, провожая её на учёбу, я почувствовал странную смесь гордости и паники. Гордость вылилась в сообщение друзьям в чат: «Катька теперь штурмует небеса! Сколько будет рассказов про миллионеров – всем спущу!». Паника – в том, что я трижды перечитал статью «Что делать, если ваш близкий работает в авиации» и забил в Google: «Как часто самолёты падают?».
К вечеру, когда Катя вернулась с парой синяков от тренировочного трапа и восторженными историями про «дверь на аварийный выход», я уже мысленно примерял роль «авиамужа».
– Ну как? – спросила она, доедая холодные макароны. – Ты же не против?
– Конечно нет! – я махнул рукой, как истинный герой ромкома. – Летай себе. Только… – я потёр переносицу, – а что такое турбулентность? Там правда трясёт, как на тракторе?
Она рассмеялась, бросила в меня салфеткой, и я понял: наш брак теперь официально получил статус «готов к взлёту». А я – статус «пассажира, который всё ещё не пристёгнут, но очень старается».