– Спасибо, что спас меня, – тихо сказала я.
– Будь осторожна, красавица, в следующий раз меня рядом может не оказаться, – услышала низкий голос
Я попробовала вновь приоткрыть веки. Первое, что увидела, – сапфировые глаза, и у меня даже немного получилось приподнять руку, коснуться мягких кудрей и огладить литые мышцы плеч.
Веки сами собой закрылись. Я не могла сопротивляться и провалилась в сон, а когда пришла в себя, оказалась одна на берегу. Не помнила, ни как из топи вынесли, ни как здесь очутилась.
«Может, мне померещилось или приснилось», – подумала я, приподнялась на локтях и почувствовала, как пальцы сжимают нечто прохладное. Раскрыла ладонь, а в ней перо соколиное лежит, серебром в лунном свете переливается.
С той поры прошёл год. Пока дедушка здоров был, жили мы спокойно и радостно, а зимой унесла его неведомая лихорадка.
Пошла я в услужение к богатому соседу. Всё бы ничего, да недавно сынок его, Фрол, из похода княжеского вернулся, и теперь житья мне от него не стало: то руки распускает, то губами слюнявыми тянется.
Умерли родные. Нет больше у меня никого, и некому за меня, горемычную, заступиться.
С самого рассвета работа на кухне кипела: посуду в корыте нужно перемыть, обед наготовить, а на утренней и вечерней зорьке ещё скотину накормить и подоить.
Руки от ледяной воды одеревенели, но лучше так, чем в избе перед глазами Фрола мельтешить.
Чтоб его лихоманка взяла!
Подумав о ненавистном хозяйском сынке, вздрогнула, но торопливо отогнав мрачные мысли, вернулась к работе.
Одна отрада: когда с делами управлюсь, можно будет рукоделием заняться – рушники да рубахи узорами причудливыми вышивать, или в лес сходить – берёзкам-подружкам на судьбину мою нелёгкую пожаловаться.
Долгими зимними вечерами я любила выводить хитрые завитки под тихие, заунывные песни. В голове рисовала, как красавец-молодец с сапфировыми глазами и кудрявыми волосами наденет рубаху, залюбуется моей работой. Представляла образ милого суженого, нежные объятия да сладкие поцелуи, сама смущалась и краснела от глупых мыслей.
Теперь-то я понимала, какими нелепыми были мои мечты. Судьба оказалась ко мне немилостива.
«То ничего, некоторым гораздо хуже бывает, – уговаривала я себя, вспоминая бабушкины наставления о смирении и терпении, но представляя Фролкины объятия и поцелуи, мне аж тошно делалось. – Нет! Никогда этому не бывать, лучше в реке утоплюсь!»