Образ Лойс Рид преследует меня, когда я бегу в лабиринте, не зная, как из него выбраться.
Внезапно передо мной появляется Зейн, который заставляет остановиться.
– Отпусти! – молю его, понимая, что мама вот-вот доберется до меня и… Что? Что она тогда сделает? Не могу ответить на этот вопрос, ведь Зейн сжимает мою руку с такой силой, что каждая клеточка тела выстреливает адской болью. – Что ты делаешь, Зейн?!
Продолжаю кричать, когда в глазах ликтора вижу лишь пустоту. Нервно оглядываюсь и понимаю, что мама вот-вот схватит меня.
– Тебе не сбежать, – произносит ликтор, когда я умоляю его не делать этого. – Уже нет, Эйви.
– Пожалуйста… Зейн, пожалуйста, не надо!!!
– Ничего личного, – стоит ему сказать эти два слова, как лицо Зейна начинает меняться, превращаясь в… О’Нила. Мужчина улыбается той самой добродушной улыбкой, что я видела у него в самый первый раз.
Оборачиваюсь и замечаю в шаге Лойс Рид. Женщина тянет окровавленную руку ко мне, чтобы коснуться моего неподвижного тела. В момент, когда это происходит, то понимаю, что мои губы немеют.
Я больше ничего не могу сказать.
– Что ты… милая… всё самое страшное ещё впереди.
Её лицо тоже меняется, и вот передо мной уже не Лойс Рид, а Сицилия Дарс.
Женщина смеется, когда мои глаза бегают из стороны в сторону.
Свободной рукой она показывает мне капсулу кафоликона и то, как сжимает её в кулаке, уничтожая то, что могло бы спасти меня.
Сицилия отпускает и отходит от меня, когда я пытаюсь сделать шаг, но тело не слушается. Что-то странное происходит…
Перевожу взгляд на собственные руки и вдруг вижу, как на запястьях начинают образовываться наросты. Кости ломаются, когда я все ещё не понимаю, что происходит. Они раздваиваются, когда я вдруг чувствую весь ужас и боль от происходящего с моим телом.
Оступаюсь и падаю на землю, замечая, как часть кожи на ногах буквально начинает гнить на глазах. Запах гниющей плоти бьет в нос, смешиваясь с запахом металла.
Слезы текут по щекам, размывая и без того искаженную картину мира.
Кожа трескается, обнажая пульсирующую плоть. Мой разум, кажется, медленно покидает меня, уступая место первобытному ужасу и животному инстинкту выживания. Остается лишь боль, страх и ощущение неминуемой гибели.
Кричу.
Вдруг О’Нил и Сицилия исчезают, а на их месте появляются пожиратели, которые рычат и пытаются дотянуться до меня.