Но тут же пожалела об этом, ведь вопрос был тупым. Она же в средиземноморье. Какое еще здесь может быть солнце?
Тем не менее ответ ее удивил:
– Потому что их тут два, – сказал Сема.
Леля тут же подбежала к окну. Но чтобы открыть шторы, предстояло сперва сразиться с Мораной, которая крикнула:
– Э-э-э! Куда обутая?
Увидеть два солнца было не так жизненно важно, как спасти себя от осуждения Мораны. Поэтому сперва Леля разулась и лишь потом вернулась в комнату.
Лели не было всего дюжину секунд, но в комнате заметно похолодало и стало темнее. Порывы холодного воздуха, возникающие непонятно откуда, запахивали шторы. А рядом Морана, довольно улыбаясь, струшивала руки.
– Красота, – сказала она и пошла к кровати.
– Ну холдрыга… – сказал Сема.
До этого он осматривал каждый шкафчик, каждую полочку, словно на них было что-то, кроме пыли. А теперь подошел к шторам и разогнал руками ветер Мораны.
Та уже успела пройти к кровати. Но почувствовав, что в комнате теплеет, она обернулась и, поняв, в чем дело, заголосила:
– Ты издеваешься? Тебе что, эта жара нравится? Зачем ты испортил мой ветер?
Морана пошла колдовать новый, но Сема схватил ее за руку, не давая приблизиться к шторам.
– Пусть будут открытыми, – сказал он.
Морана пыталась вырваться, но у нее не получалось. Наконец она сдалась, и сказала:
– Я хотела поспать!
– Но сейчас полдень, – сказал Сема.
– Отлично! Я как раз вписываюсь в полуденную дрему. Пусти!
Сема отпустил, потому что теперь Морана рвалась не к шторам, а к кровати. Уже через пять секунд она лежала, прижимая к лицу подушку. Она бы казалась мертвой, если бы не носок левой ноги, которым Морана дергала как-то недовольно.
– Отлично, – сказал Сема, уперев руки в боки.
Леля не поняла, о чем он, ведь причин сказать это было много. Например, в комнате было прохладнее, чем в холле, и уж тем более на улице. Если бы Леля знала, что Морана – это переносной кондиционер, то не стала бы отпускать ее одну взбираться по лестнице.
Но не только это вдохновляло Лелю. Олимп ей уже нравился. Покои для жителей Нави были шикарные, хоть и однокомнатные; сил вдруг стало много, хотя Леля не выспалась; и Морана молчала, значит, не портила никому настроение.
– Пойду спрошу, когда обед, – сказал Сема и вышел из покоев.
Леля осталась одна, если не считать Морану, которая впала в анабиоз.