В доме О’Рейли время, когда Юджину пора в кровать, становилось таким чудесным ритуалом. На стол выставлялся чайник чая нам, стакан молока для Юджина, и тарелка бутербродов передавалась по кругу. Потом, когда посуда была вымыта и стол вытерт, наступало время молитвы, все стояли на коленях за кухонным столом и постукивали четками, после чего Элис читала Юджину, обычно сказку или детский стишок. Она была прекрасным чтецом. В историях, которые она читала, люди были как живые, с разными голосами, акцентами и прочим. Мне нравилось слушать ее почти так же, как и Юджину.
Через некоторое время мама начала расспрашивать меня. Серьезные ли у меня намерения насчет Элис? Понимаю ли я, что мне придется взять на себя? Я думаю, мама хотела как лучше, но несколько раз мы поругались. В конце концов, это было не ее дело. Мама считала, здорово, мол, что я разочек вывел Элис прогуляться и купил ей пирожное, но хотела напомнить мне, что Элис будет отвечать за Юджина, когда умрет ее мать. И, если я женюсь на ней, мне придется взять на себя их обоих. Я решил, что меня это вполне устраивает. К этому времени я действительно полюбил Элис, и, если уж на то пошло, Юджин стал бы бонусом.
И, хотя мы ни о чем не договаривались, я считал, что мы понимаем друг друга. Мы были вместе уже больше года. Я не принял в расчет Оливера. Элис могла бы сейчас разгуливать в добром здравии, если бы я принял в расчет этого Оливера.
Прошло, наверное, лет пять с тех пор, как я видел последний раз Оливера Райана, которого многие знают под именем Винсент Дакс. Я следил за его успехами в новостях, но весть о совершенном им в ноябре прошлого года чудовищном поступке стала для меня полной неожиданностью. Говорят, Элис может уже никогда не поправиться.
Впервые я встретил его, будучи студентом Дублинского университета в семьдесят первом году. Мы готовились к получению степени по искусству и вместе изучали французский и английский языки. Оливер был тем типом юношей, на которых мне нравилось смотреть: красивым в поэтическом смысле этого слова. Вероятно, мне следовало бы оценивать девушек на своем курсе, но для меня всё это работает иначе.
Обычно Оливер держался особняком, но на лекциях по французскому сидел позади меня, и мы иногда обменивались конспектами. И только в конце второго года мы немного сошлись. Хотя с Оливером это было возможно только поверхностно. Например, я не помню, чтобы он когда-либо рассказывал о своей семье. До сих пор не знаю, были ли у него братья или сестры. Учитывая то, что о нем сейчас пишут в новостях, странно, что о его прошлом известно так мало. Никого из нас он никогда не приглашал домой и вообще создавал вокруг себя атмосферу, исключавшую вопросы о личной жизни. Оливер был и впрямь немного загадочным – что в сочетании с яркой внешностью и безупречными манерами привлекало к нему много внимания со стороны девушек, и не в последнюю очередь моей младшей сестры Лоры.