– Жену мою не тронь! Она – честная женщина.
– Честная! Ой, насмешил! Все бабы – подлый народ. Им только деньги давай. Я вон работал в автосервисе. Весь измотанный домой возвращался. И спина, и руки до утра гудят… А ей не жалко, лишь бы «мани» приносил. Как с работы вытурили – собрала манатки и ушла. И всё, что я вот этими руками заработал, к матери перевезла. А ты: «Жена, жена!»
Голован сник. Тут заговорил Профессор:
– На то они и женщины, чтобы мужик на них работал. Ничего тут не поделаешь… Да… А от меня дети, родные дети отказались… Как я их любил! – Тут он всхлипнул и, отвернувшись, смахнул рукой слёзы. – Пока работал, ничего не жалел. Захотели велосипед – пожалуйста, захотели магнитофон – пожалуйста. Потом компьютеры появились, я и комп им купил, а сам в одном костюме и в пир, и в мир. Ботинки починю, а новые, думаю, потом… Сердце мне грело, что они радовались. А если кто заболеет, я ведь самые лучшие продукты… Когда Ася была жива, мы вместе их чёрствость переносили. Одному совсем невмоготу стало…
– Сам виноват, – сказал Узбек, не поднимая головы, – нечего было так баловать: всё только для детей. Надо с пелёнок приучать, чтоб о родителях заботились. – А сам подумал: «Неужто мои, драгоценные, со мной так же обойдутся? Нет, мои лучше, такого не позволят». И вздохнул от тяжких мыслей.
– А у меня детей никогда не было, – вмешался Голован. – Я всегда об этом переживал, а теперь, послушав Профессора, подумал: «Слава Богу!» Вишь, как с отцом родным обошлися! Ты сам-то откуда родом?
– Из Красноярска. Работал заведующим КБ, – ответил Профессор с гордостью.
– КГБ что ли? – переспросил Голован.
– КБ – конструкторское бюро, – поправил Профессор. – Мы там такие проекты!.. Впрочем, это неважно.
– В Москву зачем приехал? Работу искать? – спросил Узбек.
– Какую работу, я уже старый. Сестру хотел найти, да не нашёл. Может, умерла. Она постарше меня…
«А, может, тоже по помойкам скитается», – подумал Узбек, но вслух произнести не решился.
– Сёстры тоже ненадёжные, – пробурчал Голован. – По себе знаю. Не очень-то приютят. У них своя семья, дети опять…
Насытившись и наговорившись, все трое задремали. Голован улёгся на коврик, найденный на свалке. Узбек устроился, подложив под голову слонёнка, в котором хранил документы. Профессор остался сидеть, прислонившись к тёплой трубе.