Телефон доносит мелодию звонка из кармана пальто. Переложив папку с досье на соседнее сиденье, достаю мобильник. На экране горит имя моего помощника.
– Да,– прижимаю к уху аппарат, бросаю взгляд сквозь тонированное окно на заснеженную улицу. Не люблю зиму. Уличное строительство приходится замораживать до плюсовой температуры, так как бетон после разморозки крошится и трескается.
– Илья Сергеевич, мне только что сообщили…– мямлит неуверенно. По интонации понимаю что разговор пойдёт далеко не о сахарной вате. Запах предстоящих проблем обжигает слизистую носа. Только бы не проблемы со строительством элитного района!
– Писю выплюнь и говори нормально!– приказываю. Не терплю подобной слабости в людях. Есть что сказать, говори прямо. Гриша до сих пор находил в себе смелость оповещать о разных ситуациях, а сейчас выводит из себя. От этого ещё сложнее думать наперёд.
– Зуб вышел.– Коротко и ясно. Как и мысли в голове, после этой фразы. Лютая злость холодит душу. Азотом замораживает кровь в венах, я слышу как она хрустит под кожей.
– Почему мне не сообщили?– цежу сквозь зубы чтобы не сорваться на Гришу.
– Не знаю. Я сам только узнал, сразу вам набрал.– В голос помощника вернулась привычная твёрдость.
– Где он сейчас?
– Сошел с поезда, направился сразу к вашей сестре. Встретить?
– Да. Ждите меня, я скоро буду.– Отключаю звонок, отдаю указания водителю относительно изменения маршрута.
Грудь раздирает от смеха и горечи. Зуб совсем слабоумный? Как только хватило наглости, переться к моей сестре, после всего что было?!
Въезжая во двор окружённый старыми серыми панельками, сразу замечаю Гришин чёрный гелик, припаркованный у подъезда сестры.
Выхожу из машины. Из гелика выходит мужик в черном костюме, открывает мне дверь. Прыгаю на переднее пассажирское, оборачиваюсь. Несколько минут молча изучаю пропитую, покрасневшую, исхудавшую физиономию старого знакомого. Он изменился. Двадцать лет строгого режима сделали из него лысого, пропитого зэка. Зуб, в свою очередь, зажатый между двумя крепкими парнями, молча ухмыляется и громко вобрав в рот сопли, демонстративно харкает на коврик. С кровью. Мерзко. Все, от начала до конца. Видеть его, вспоминать сколько боли этот человек принёс мне. Гриша сидящий за рулём, оборачивается через кресло, брезгливо косится на харчок.