Солянка, родная - страница 2

Шрифт
Интервал


– Товарищ полковник, может, прибрать тело? А то зябко, бля.

И правда подморозило. Неощутимо сначала, но все сильнее – с каждой минутой. Кусало щеки.

– Ладно, грузите, и на вскрытие, в центральную. Я позже подъеду.

Патрульные приступили к исполнению, вопросов не задавали, понимая, что для откровения им звезд не хватит.

– Вообще-то постойте… – полкан наклонился и под вышедший уже хмель осмотрел карманы жертвы. Ни паспорта, ни прописки, только значок комсомольский и пара вшей в любовном спазме. А потом у Семеныча внутри шевельнулось что-то, и его мозолистая пятерня отняла полиэтилен от лица убитого.

Фонари светили грязными кляксами, всего пара и горела, ни зги не видно, или глаза подводят? Полковник склонился ниже, разглядывая привычное уже: лоскуты кожи с синими прожилками на полшеи, и ни капли крови. Наш клиент, приехали.

– Третий жмур сцеженный за месяц. Оформили его?

– Так точно!

– Увозите.

Зазвонил колокол, а вскоре и Марат появился. Был он гоголеватый мужчина средних лет, приехавший не то чтобы в бричке, скорее на авто, из одежды – рубашка белая, брюки на семейники. А вот носом сморкливым своим выдавался. Огладив усы, затем исследовав щеки и подбородок, удостоверяясь, что дневное бритье не требует правки, он вылез в ноябрь, скрипнув пружинами своего БМВ.

– Почему так долго? – полковник вырвал коллегу из секундного анабиоза, – я за тебя углы обивать буду?

– Виноват, Олег Семеныч, – сказал Марат, козырнув. – Машину завести не мог, хотя вчера из сервиса забрал.

Полкан окинул капитана взглядом, у того из-под кожанки выбивался помятый край рубахи, и лицо несобранное. Кадры, бляха.

– Отремонтировал бэху свою? – спросил шеф сквозь внезапный зевок, – в морг щас поедем, жмура смотреть.

– Наш клиент? – Марат сразу подобрался.

– Похоже, наш, – дозевнул Семеныч, – не уверен еще, но в горле у него второй рот, это факт.

Залезли в авто, пружины скрипнули под центнером полканова огузка. В салоне пахло еловым освежителем и кожей. И еще бабой какой-то. У Семеныча тут же расслабились яйца, и линия плеч преломилась. Защелкал поворотник. Капитан вырулил на проезжую часть, набирая скорость. Слева проплыл Дом с атлантами постройки XIX века.

На Старой площади оказался затор – асфальт штопали крестиком. Пока объезжали азиатскую речь и скулеж катков, Семеныч задремал, разомлел в теплом салоне. Марат что-то говорил, швырялся домостроевскими фразами про коммунизм, когда «каждой твари по паре кирзовых сапог», а полкан о жене думал, о детях. Но почему-то больше о жене. Вспоминал вечер, когда почти решился позвонить ей. Сидел на кухне перед телефоном, опрокидывал в себя стопку, пил водку как воду, угощал подворотничок. И не пьянел совсем – тяжелел душевно. Хотел набрать номер, но рука не поднималась. Сейчас нет, а тогда поднялась. Он все прокручивал в голове, как это было. И было ли? Год уже прошел. Полкан явился глубокой ночью, работа задержала, но и Таня не спала, ждала его. Густые волосы с проседью, острый взгляд, неряшливость в одежде – во всем ее облике было что-то от ведьмы. И слова гневные от порога Семеныча в грудь толкнули. Да, гости приходили, начальник с супругой, да, обещал… Из головы вылетело! Ментовская работа не сахар.