На этот раз – всмотрелся в фон.
В левом нижнем углу – мелькали силуэты. Два человека, стоящих в тени.
Мужчина и женщина? Или мужчина и…
Они стояли слишком прямо. Как манекены.
А в окне колокольни – просматривался силуэт.
Высокий, неестественно вытянутый.
И он смотрел в камеру.
Он перевернул фото и бросил его на стол. Потом – выключил свет, сел на пол у стены и так просидел до утра.
На рассвете Илья собрал рюкзак.
Положил фото, старую карту области, спальный мешок, фонарик, нож, аптечку. Машинально, как в те дни, когда с Настей ездили в походы. Тогда она всё выкладывала и перекладывала вещи по три раза – «А вдруг медведи, пап?»
Он всегда смеялся.
Теперь не смеялся.
К полудню он уже ехал. Город остался позади, растворяясь в сером мареве асфальта.
Радио не ловило ничего. Навигатор – замер.
Он включил старую флешку.
Плейлист завис на детской песенке. Голос Насти, когда ей было пять, поёт что-то про ёлочку и снег.
Он не стал выключать.
Часов через шесть дорога стала другой.
Асфальт крошился. Лес приблизился к обочине. Воздух стал гуще.
Он замедлил ход.
И тут – развилка.
Два направления. Никаких знаков.
Лишь старая табличка с нечитаемым названием. Облезшая краска. Лес шумел, будто знал, что он выберет.
Он свернул направо.
Инстинктивно.
На обочине – крест. Чёрный, свежевыкрашенный. Под ним – букет искусственных цветов. И чёрная лента с именем.
Илья притормозил.
Имя…
Он знал его. Но не мог вспомнить откуда. Оно пульсировало на периферии сознания, как забытая мелодия.
Машина заглохла.
В одно мгновение. Без предупреждения.
Он выругался, ударил по рулю, вышел – и тут же застыл.
На радиоволне – зазвучал голос.
– Папа?
Он замер.
Голос был её. Настин.
Он не слышал его два года. И забыл уже интонации, но сердце узнало сразу.
Он бросился в машину.
Радио было выключено. Магнитола давно не работала.
Но голос звучал. Не в динамиках. Внутри.
Как будто кто-то прошептал в самое ухо.
– Ты рядом… – снова Настин голос, почти ласково.
Он сидел в машине, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
На коленях – фотография.
Она почернела.
Края стали темнее. Изображение будто выгорало изнутри.
Он вдавил педаль газа. Машина завелась.
Как будто всё – шутка. Глюк.
Но шутка эта держала его за горло.
На горизонте, над лесом, выросли крыши.
Смоляное.
Посёлок будто прятался за туманом. Неровные дома, вросшие в землю. Электрические провода, обрывающиеся в воздухе. В центре –